что это вовсе и не орел. Факел или солнце, но с крыльями.
– Орел должен быть красным, – Хамон был очень серьезен и говорил гладко, будто читал по книге. – Красный орел – это символ пролитой нами крови. Наш народ столетиями подвергался преследованиям.
Дед Николы когда-то с такой же убийственной серьезностью рассказывал о войне там, на родине.
Но это была не его, Николина, война. И там не его родина, что бы ни говорили шведские демократы[35].
Прошла почти неделя после того дня, когда двое в масках ворвались в клуб и ранили в ногу одного из парней.
Юсуф велел Николе прийти одному. «Стейкхауз Бар». Все знали, что Исак обедает именно там. И не только обедает: назначает важные встречи.
В животе: арктический холод.
В баре: вот-вот грянет гроза.
Никола после случившегося все время провалялся в постели. Не решался показаться на улице. Даже не звонил никому. Было страшно, что скажет Юсуф, что скажет Хамон. Страшно даже попасться на глаза дорожной полиции.
Но теперь его вызвал Исак. А когда вызывает Исак, надо идти. Надо идти, хотя это может означать конец.
В баре преобладали темные тона. Черный пол и стены. Стилизация под Техас времен вестернов: притворяющиеся подлинными черепа буффало на стенах, пластмассовые кактусы, сомбреро и странные гитары, больше похожие на маракасы с натянутыми струнами. Кто-то сказал Николе, что такие гитары называются банджо. И сродни они не гитарам, а мандолинам.
Банджо так банджо.
В наружном зале, том, что обращен на улицу, – восемь квадратных темно-серых столов, еще шесть у окон, с двухместными диванчиками по каждую сторону, отделены перегородками. Массивная лиловая стойка размером XXL.
Во внутреннем зале уютнее. Семь круглых столиков, накрытых белыми скатертями, деревянные стулья с темно-красными кожаными сиденьями. Дощатый скрипучий пол.
Кроме них, в зальчике никого. Юсуф встретил Николу у входа, взял у него мобильник, втолкнул в зал и закрыл за ним дверь.
Неужели конец? И что же – Исак скажет несколько тщательно выбранных приветливых слов, а потом Юсуф посадит его в свою машину? Два часа копать яму в Тувэнгене под дождем, а потом встать на краю и зажмуриться в ожидании пули…
Те отморозки наверняка решили, что в кабаке не меньше трехсот тысяч спенн[36] налом. Но все равно: надо быть полным психом, чтобы решиться на такое дело. Даже ради трехсот кусков. Наверное, решили, что Исак присудит бо́льшую сумму. Должно быть, выследили первого гонца, понадеялись, что тот привез все деньги, – и постучали в дверь.
А вот кто сообщил им условный сигнал – это вопрос. Значит, есть предатель.
Один долгий, четыре коротких.
Исак снял наушники и отодвинул тарелку.
– Ты пробовал их антрекот? С ребрышком?
– Не…
– Подойди поближе.
Босс отрезал кусок мяса. Сесть не пригласил. Не забыл – даже не собирался.
– Как
Шведские демократы – крайне правая политическая партия фашистского толка.
Шведских крон (
