грязная мыльная вода, потому что я забыла закрепить защелку. Паулина изо всех сил старалась удержаться от смеха. Развешивать белье на просушку оказалось не проще, чем стирать. Когда я развесила полную корзину простыней и отошла, чтобы полюбоваться своей работой, налетевший ветер сорвал их с веревки, а деревянные прищепки испуганными кузнечиками разлетелись во все стороны. Каждый день работы по хозяйству приносил новую боль в новых местах – болели то плечи, то икры, даже кисти рук, непривычные к выкручиванию, отбиванию, отжиму. Простая жизнь в маленьком городке оказалась совсем не так проста, как я представляла, но я была полна решимости научиться всему. Если жизнь при дворе и научила чему-то меня нужному, так это выносливости.
Вечерами работы было особенно много, таверна была полна горожан, постояльцев, рыбаков, пришедших отдохнуть и скоротать время с друзьями. Их ждала похлебка или жаркое, веселый смех, а иной раз острое словцо Берди, над которым дружно хохотала вся таверна. Главным, что привлекало гостей, была простая, но вкусная и сытная еда. Летом число постояльцев всегда увеличивалось, а поскольку приближался ежегодный Праздник Избавления, народу в городке было вдвое больше обычного. Уступив настойчивым просьбам Гвинет, Берди признала, наконец, что и в обеденном зале лишние руки не помешают.
В первый вечер нам с Паулиной доверили обслуживать по одному столу, хотя Гвинет справлялась одна с дюжиной. На нее было любо-дорого смотреть. Думаю, она была ненамного старше нас, но распоряжалась в обеденном зале так, словно всю жизнь только тем и занималась. С молодыми она шутила и флиртовала, подмигивала и хохотала, а потом, повернувшись к нам, выразительно закатывала глаза. К людям постарше, в добротном платье, у которых кое-что звенело в кошельках, она относилась почтительнее, но и их ухаживаний явно не принимала всерьез. Она просто делала свою работу и делала ее хорошо.
Посетителей Гвинет оценивала мгновенно, как только они показывались в дверях. Это ее развлекало, и она с радостью втянула нас в эту игру. «Вот этот, – шептала она, показывая на коренастого мужчину, появившегося в дверях, – мясник, или я ничего не понимаю. У них у всех усы, представляете? И толстое брюхо от доброй кормежки. Но главное – это руки. У мясников руки, как свиные рульки, но ухоженные и ногти всегда аккуратно подстрижены». А потом добавляла игриво: «Нелюдимые они, но платят щедро». И она удовлетворенно хмыкала, что так ловко его раскусила. «Наверное, собрался покупать свинью. Закажет одно светлое пиво, без закуски».
Когда «мясник» в самом деле заказывал только пиво, мы с Паулиной начинали восторженно хихикать. Я понимала, что мы могли бы многому, очень многому научиться у Гвинет. Я исподтишка следила за ее движениями, за тем, как она переговаривается с гостями, как смеется. И, конечно, внимательно приглядывалась к тому, как она кокетничает и флиртует.
Глава седьмая
Убийца
Старики будут спать
