перспективу, к проведению политики, учитывающей долгосрочные цели и задачи социалистического строительства.
Но переход власти от старшего поколения к новому, более образованному, современному и, главное, умеющему смотреть вперед, должен был, по замыслу вождя, быть постепенным и плавным. Нельзя было допустить, чтобы к рулю пришли люди, плюющие на революционные традиции, опыт борьбы и побед старшего поколения, напротив, они должны опираться на него, сохраняя преемственность партийного курса. Нужен был сплав опыта и новаторских подходов, традиций и смелого движения вперед. В этом и состояла вся сложность ситуации. Затрудняло достижение оптимального варианта и отсутствие единства в руководстве партией и страной, о чем Сталин открыто говорил на Пленуме ЦК в октябре 1952 года.
Сам Пантелеймон Кондратьевич вспоминал, как его в составе группы других партийных руководителей, среди которых были М. А. Суслов и Аристов, пригласили к себе на кунцевскую дачу на встречу Нового года Сталин. Разговор шел на текущие политические темы, но праздник есть праздник, и Сталин решил произнести тост, который мало кто ожидал: «Я хочу пожелать вам, представителям более молодого поколения, настоящей мужской дружбы. Той самой дружбы, в основе которой лежит наше общее дело. В нашем Политбюро такой дружбы нет. Каждый думает о себе, а другого готов оговорить, а то и утопить, если представится такая возможность».
«Нас это ошеломило, – вспоминал Пономаренко. – Кто-то не выдержал и спросил Сталина, кого он имеет в виду. В ответ прозвучали фамилии Маленкова, Булганина, Берии и Кагановича».
Хрущева, правда, вождь не назвал. Никита Сергеевич не знал тогда, чья возьмет, и потому старался ладить со всеми, не примыкая явно ни к одной из группировок, – и подспудно, как бы невзначай подогревая взаимную недоверчивость и враждебность. Хорошо разбиравшегося в людях, проницательного вождя на сей раз ввела в заблуждение примитивная крестьянская хитрость своего малограмотного соратника, разыгрывавшего роль безобидного простака. Скрытое коварство простодушного с виду «Микиты» он так до конца и не раскусил.
Необходимость сохранения единства, предотвращения раскола в руководстве страны также была одним из соображений, по которым вождь выдвинул на ключевой государственный пост Пономаренко. Полное единомыслие и единодушие недостижимо в принципе. Да оно и не нужно, более того, вредно, поскольку способствует бюрократическому перерождению и окостенению партии, замазывая сладкой патокой официального лицемерия объективно существующие и вполне естественные различия во мнениях. Период брежневского «единодушия» и «сплоченности» стал наглядным тому подтверждением. Даже при Хрущеве с его авторитаризмом и нетерпимостью к чужому мнению атмосфера в партии не была такой омертвляющей и гнетущей. Но и раскол в руководстве, образование в нем враждующих фракций ни к чему хорошему не вели, более того, могли поставить партию,
