в стрелялках хватает, чтобы свои эстетические наклонности удовлетворять.
– Слушай, ты вообще чем в свободное время занимаешься? – удивилась Куна. – Только не говори, что гравископы проектируешь. В стрелялки, что ли, режешься? Или за лошадьми ухаживаешь?
– Стрелялки – чтобы напряжение сбросить, – пожал плечами юноша. – А так чем попало занимаюсь. Пейзажики и портретики рисую, чтобы руку набить. В Манеже вожусь. Учу что-то сверх программы. Красивых девушек кадрю вроде тебя, – он подмигнул Куне. – А что, есть другие соображения?
– А то ж! Ты, похоже, вообще жизни не знаешь. Ты же вроде нормальный парень, а поговоришь с тобой – ботаник ботаником. Надо твоим воспитанием вплотную заняться. Ты оттягивался когда-нибудь на тусовках? У меня у подруги завтра как раз компашка собирается, родители с утра сваливают куда-то в голубую даль, а дом у них – закачаешься! Особняк на восемь спален и три гостиных, а они в нем втроем живут. В одной гостиной кинушка домашняя собрана, звук – отпад, и фильмов до фига, в том числе игровых, на большую компанию.
– С утра не получится, – Палек наморщил лоб. – Поработать надо чуток. Домашняя контрольная по аналу… аналитической геометрии, на следующей неделе сдать надо. Ближе к вечеру разве что.
– Ну ты вообще заучка! – фыркнула девушка. – Сделаешь, успеешь. Значит, живет она…
– Ку, – перебил ее юноша, – ты знаешь, что такое «неудачник»?
– Что? – ошарашенно переспросила та.
– Неудачник – человек, который живет, как амеба. Который ничего в жизни не достиг, плывет по течению, палец о палец не хочет ударить ради себя, зато много стонет – как ему плохо, как его никто не уважает, как он унижен и оскорблен… Ку, я никогда не стану неудачником. Я добьюсь всего, чего захочу. Но сначала придется как следует поработать. Мне до фонаря тусовки, на которых бухают до посинения, курят, колются и трахаются как попало, полагая, что живут по-настоящему. А это не человеческая жизнь, животные так существуют.
Куна удивленно смотрела на него. Обычное улыбчиво-озорное выражение сошло с его лица, и глаза горели мрачной решимостью.
– Ку, меня приемный отец из детдома взял. Меня государству родители подбросили в возрасте двух периодов. Дзи их потом нашел. Они – такие вот животные, пара спившихся алкоголиков, которым все по барабану, кроме выпивки. Они уже давно трупы, пусть и ходячие пока. Так вот, я таким никогда не стану. Я не хочу сдохнуть, не оставив после себя ничего, кроме урны с пеплом. Ты знаешь, ради чего жить стоит? Смотри!
Он повернулся к окну и ткнул в него пальцем. Как раз сейчас поезд, наконец, вырвался на открытое пространство, и далеко внизу как на ладони нарисовалась горловина бухты. Залитую солнцем, ее перечеркивала ажурная двойная арка моста, кажущаяся отсюда почти игрушечной.
– Ради такого, Ку, ради такого! Ты давно умрешь, а мост останется стоять. И сто лет спустя по нему продолжат ездить машины, ходить люди, которые никогда
