гидростанцию они взорвали, но вторая миссия успехом не увенчалась. Завод стоит на месте… – Марта унаследовала от золовки ключи, открывавшие неприметный абонентский ящик, на почтовом отделении, в Потсдаме. Марта ездила в пригород под предлогом прогулок, на свежем воздухе:
– И сегодня погуляю, в Тиргартене, – она заставила себя убрать пальцы от браслета, – волноваться не о чем. Погода хорошая, теплая. Нет ничего необычного в том, что я пройдусь вдоль Ландвер-канала… – церковь, где муж, шесть лет назад, впервые увидел герра Питера, давно закрыли, однако у пастора Бонхоффера остались ключи. Марта встречалась со священником, чтобы обсудить обряд крещения. Когда Бонхоффер перешел под покровительство абвера, гестаповскую слежку с него сняли.
Соблюдая осторожность, Марта всегда проверялась, покидая виллу. Она сама водила мерседес, предпочитая не пользоваться услугами семейного шофера:
– На всякий случай, дядя Теодор, – заметила она свекру, – ведомство моего преданного поклонника, – Марта дернула щекой, – сажает агентов отдела внутренней безопасности в семьи высокопоставленных офицеров… – Марта хорошо умела уходить от слежки:
– Но за машиной никого не отправляют, – размышляла она, – по крайней мере, я не заметила. А в метро я всегда исчезаю… – она усмехнулась. На метро Марта ездила встречаться с членами группы.
Она получала открытки, с видами Брюсселя, написанные четким, разборчивым почерком, пахнущие сладкими пряностями. Девушка отправляла в Бельгию длинные послания. Марта сообщала о берлинских концертах, оперных спектаклях и выставках.
Генрих присылал обстоятельные письма, с описаниями красот Польши, и средневековых городов. Марта и граф Теодор занимались расшифровкой по вечерам, в кабинете, когда слуги уходили спать. Свекор варил кофе, на спиртовке, щедро добавляя Марте свежего молока и сахара:
– Для малыша, – подмигивал он девушке, – и вообще, сахар полезен для мозга… – Марта смеялась, что ребенок, назло фюреру и Отто, вырастет сладкоежкой.
Монах стучал клавишами пишущей машинки, тикали часы. Марта почувствовала движение малыша:
– Скоро поешь… – она ласково положила руку на живот, – мама зайдет в кондитерскую, на Фридрихштрассе… – Марта часто навещала кафе, где в последний раз видела мать, летом прошлого года. Она садилась за тот же столик. Ей хотелось увидеть серые глаза, услышать ласковый голос:
– Доченька моя… – Марта перелистывала нацистский журнал, борясь со слезами:
– Мамочки больше нет. Она никогда не узнает, что у нее появится внук, или внучка. А мой отец… – Марта вздыхала, – где его искать? Если только после войны… – Марта отчаянно не хотела, чтобы ее беременность наблюдал нацист, но подобного было не избежать:
– Я зубной врач, – развел руками Франц, – то есть, конечно, ты приезжай, при беременности часто развиваются проблемы
