style="font-size:15px;"> Этих дней хватило с избытком для того, чтобы мрачный 1990 год всплыл из глубины сознания. Печальные события стали происходить все чаще, но спасительное устройство, внутренний фильтр, старательно стирает их из памяти. Мне не хотелось бы подменить свои собственные воспоминания газетными публикациями и комментариями других участников или зрителей. Если я это иногда и делаю, то только для того, чтобы мои собственные комментарии не выпали из контекста тех лет.
1990 год был, пожалуй, самым богатым на исторические события, и самым тревожным для рядового москвича, к которым я себя стал причислять. Ведь становилось ясным, что советский строй, создав последнюю империю, раскинувшуюся на два континента, скрежеща танками и изливая остатки желчи на весь остальной мир, так просто не отдаст свои личные завоевания. Именно, личные, так как давно уже «светлое будущее» для страны выродилось в «светлое настоящее», устроенное за кремлевской стеной.
Во всей восточной Европе запахло кровью: сначала в Нагорном Карабахе, потом в Литве, чуть позже в Румынии, где запретили коммунистическую партию. В ГДР стихийный народный всплеск потопил последний советский форпост – «штази», структуру, подчиненную КГБ СССР, на штурм зданий этой «тайной канцелярии» вышли жители Берлина.
ИСКУССТВО ВЫЖИВАНИЯ В 90-Е ГОДЫ
В Москве появлялось ощущение, которое журналисты окрестили, как «лихие времена». Прилавки московских магазинов, особенно новых итальянских супермаркетов, сверкали стальной стерильной чистотой, а пустые тележки в этих дворцах сбивались в маленькие стада в разных концах пустых залов. Мне мои родственники стали регулярно присылать продукты из Минска, передавая их с проводниками поездов, приходящих на Белорусский вокзал. В Западной Европе организовывали продовольственную помощь «перестройке» частные лица и различные фонды. Наш близкий друг, «носитель языка» на кафедре иностранных языков в МГУ, Иоганн Шульц, по нашему Ваня, мотался между Берлином и Москвой с сумками немецких продуктов. Что-то перепадало иногда и нашей семье. Больше всех радовался этим посылкам наш маленький сын, он ходил с детский сад, где иногда появлялось американское сухое молоко. Я вспоминал свое послевоенное детство и американские продукты, которые позволили нам выжить в разрушенном дотла Минске.
Народное недовольство стало в разных формах выплескиваться на улицы. Власть сразу же оценила ситуацию и появился весенний «Указ», подписанный Горбачевым об «использовании войсковых частей для обеспечения призыва в армию», что давало официальный повод для ввода войск во все республики.
Трудно оценить положительно жиденькие реформы, проводившиеся под колоссальным давлением с двух сторон, власти сверху и народа снизу, но я помню, что выборы Горбачева президентом, дали небольшой повод для удовлетворения, ему пока еще симпатизировали многие. Исчезала вроде бы старая зачерствевшая партийная структура,
