хлопали, кто-то крикнул – Браво! многие подходили и пожимали руку Вите, благодарили его. Потом его усадили за стол, наложили в тарелку всякой еды, и все стали потихоньку прощаться и расходиться.
– Витя, а кто тебе помогал сделать переложение? – спросила женщина, сидя напротив него и наблюдая, как он ест.
– Никто, я сам… там, наверное, есть ошибки, но учительница сольфеджио заболела, и я не успел ей показать, – Витя говорил, не отвлекаясь от еды с набитым ртом.
– Да, пожалуй, там есть некоторые неточности, а откуда ты взял эту песню? – женщина внимательно смотрела на Витю без намёка на улыбку, видно было, что для неё это серьёзный вопрос.
– С пластинки, там какой-то мужской хор её пел, а слова нашёл в школьной библиотеке, сборник есть такой песен.
– Видимо хор Александрова, а почему ты выбрал тональность именно до минор, там же на пластинке другая?
– Не знаю…, так получилось… – Витя отвечал, не глядя ни на что и ни на кого кроме еды, автоматом.
– Виктор, а где ты живёшь, кто твои родители? – женщина, прищурившись, внимательно смотрела на него.
– У меня нет родителей, я в детдоме живу, – также на автомате ответил Витя, запихивая пальцами в рот очередной кусок торта.
В зале на некоторое время повисла напряжённая тишина. Папа Поли сидел в углу гостиной в кресле и наблюдал всю сцену оттуда, только обмениваясь короткими взглядами с женщиной, которая иногда посматривала в его сторону.
– Ну, что ж, должна отметить, что это очень серьёзная работа, пожалуй не часто можно встретить людей способных на такое, ты большой молодец Виктор. Собираешься, стать музыкантом? – она, облокотившись о стол локтем, и подперев подбородок, смотрела как Витя, наевшись, откинулся на спинку стула и с некоторой рассеянностью смотрит в окно, у которого сидел в кресле отец Поли.
– Нет, музыкантом я не буду, я стану биохимиком и учёным, – кивнув, с убеждением заключил Витя.
После дня рождения в доме Поли на несколько дней воцарилась какая-то неопределённость, напряжённая тишина, папа ходил задумчивый и почти не разговаривал с Полей. С Витей Поля тоже не разговаривала и даже не смотрела в его сторону, а он и не лез к ней, замкнувшись в себе и что-то читая. Правда Поля быстренько заглянула на обложку, когда Вити не было, это была книга «Девяносто третий год» Гюго.
«За что наказан был – зато мне мысль дана
Ему бы силы дать а не отнять того что нет
Богатства нет – не быть пророчит он
И прожит ты и смерть тебя постигнет
И нищеты порок – порочен ты?
И нет тебе друзей»
Жизнь Поли значительно отличалась от подавляющего большинства детей в школе и, хотя она училась в привилегированной школе, где учились дети высокопоставленных и обеспеченных родителей не многие могли себе позволить то, что для Поли было естественным и обыденным. Они с папой занимали два верхних этажа и часть крыши в новом современном доме с видом на озера. У них работали две домработницы, рабочий, охранники, няня и два шофёра для папы и Поли. В дом, где жила Поля невозможно было войти без предварительного согласования со службой безопасности, и потому каким образом прошёл Витя, оставалось
