улыбка не сходила с помолодевшего лица Руденко. – Мы все, кронштадтские, друг друга знали. Городок маленький, все на виду. Жаль, конечно, что вы потерялись с отцом. Но жизнь такая штука… Значит, ты, Петрова, тоже по морской стезе пошла? Что ж, похвально.
Только подтянуться тебе надо, чтобы род не позорить.
С нетерпением я ждала сообщений о своем отце.
Мне было приятно слышать, что у моего отца хорошие способности. Жаль, я их не унаследовала.
Хотя, может, просто растеряла. В начальных классах я ведь хорошо училась. Через несколько дней Григорий Миронович Руденко сам подошел ко мне и протянул листок с адресом. Адрес был прост: в/ч № ХХХХ. Номер я сразу запомнила, но, по известной причине, раскрыть не могу. Ни города, ни поселка в адресе не указывалось.
Я разочарованно выдохнула:
– А где это?
– Где – это другой вопрос. Ты пока напиши ему, а там и съездишь.
– Вы думаете, он меня пригласит?
– О приглашении не думай, – улыбнулся старый морской волк, весь ряд его зубов блестел металлическим блеском. Как многие моряки в отставке, он был толстый и добродушный. Зря мы над Руденко на уроках издевались, строили ему всякие козни. А если бы он был моим отцом? Но образ настоящего отца уже вырисовывался в моем воображении. Он был похож на молодого моряка Островского с музейного фото: русый чуб из-под бескозырки, широкая улыбка.
– Так вот, Катя, – строгим голосом сказал Руденко, – твое дело – сдать сессию нормально. Тогда ты поедешь на практику в Эстонию, на военно-морской полигон. Это и есть в/ч № ХХХХ.
Я обрадованно вертанулась на каблуке. Как здорово! Потом опустила голову. Места практики уже были распределены. Мне ее предстояло проходить на Адмиралтейском судостроительном заводе: глотать пыль на стапеле или задыхаться в заводской конторе. Стать в один миг отличницей я не смогу. «Спецы» мне выше трояков не вытянуть, занимайся хоть круглые сутки. Я взглянула на Руденко и неуверенно сказала:
– Я могу, конечно, диамат с истматом вызубрить, да что толку. Экзамены по специальности мне хорошо не сдать.
– Диамат и мат – оружие рабочего класса, – заговорщически подмигнул мне Руденко. – Ты учи усерднее, а мы нажмем на кое-какие кнопки.
Я усмехнулась про себя. Теперь, когда Горбачев начал гнать волну на прежние порядки, и наш отставник осмелел: озвучил бородатую присказку про марксистско-ленинскую философию. Но его откровенность вселила в меня веру, что Руденко хочет мне помочь.
В конце разговора Руденко по-отечески наставительно заметил:
– Только, Катя, ты там с ребятами водочкой не увлекайся. Другим-то ничего, а ты сама должна понимать: наследственность.
Выходит, он откуда-то знал, как бесславно погибла моя мать. Может, тоже встречался с ней на стороне?
Я поджала губы и наклонила голову, посмотрев на него исподлобья. «Набычилась», как говорила бабушка.
– А
