прошипела женщина. Она больно постучала пальцем Глокте в висок. – Если бы этот старый лжец действительно что-то знал, Семя давно было бы моим. Нет. Ты найдешь его. – От страха Глокта лишился дара речи. – Ты найдешь его, или я спрошу с тебя. Тук-тук, просыпайся.
Палец вонзился ему в висок, точно острие кинжала.
– Тук-тук, калека! – прошипел на ухо страшный голос, и ледяное дыхание обожгло кожу. – Тук-тук!
Тук-тук.
Глокта не сразу понял, где он. Выпутался из плена простыней, рывком сел на кровати и огляделся. Его окружали тени; собственные плач и хрип казались чужими.
«Мои новые апартаменты».
В окно задувал ветерок, принося освежающую прохладу и колыша занавески. Створка хлопала, закрываясь и открываясь, отбрасывая тень на противоположную стену.
Тук-тук.
Глокта закрыл глаза и вдохнул полной грудью. Снова лег, вытянул ноги и поработал пальцами, прогоняя судороги.
«Хотя бы теми пальцами, которые гурки мне оставили. Просто сон, кошмарный сон. Все…»
И тут он вспомнил и распахнул глаза.
«Король мертв. Завтра мы выбираем нового».
На стене безжизненно висели пришпиленные триста двадцать листков бумаги. За последние несколько недель они становились все более мятыми, потрепанными и неопрятными.
«По мере того, как работа становилась все грязнее».
Многие были заполнены на скорую руку, впопыхах и в гневе, покрыты пятнами чернил; старые заметки перекрывались новыми или просто зачеркивались.
«По мере того, как людей покупали и продавали, запугивали и шантажировали, подкупали и обманывали…»
Многие листы были порваны там, где с них срывали восковую печать, ставили ее заново или заменяли другой.
«По мере того, как обещания нарушались, и маятник успеха раскачивался из стороны в сторону».
Архилектор Сульт, в мятой белой мантии, смотрел на них, словно пастух – на бедовое стадо. На седой голове царил беспорядок. Никогда еще Глокта не видел его таким растрепанным.
«Что ж, пришло время ему отведать крови. Собственной. Я бы даже посмеялся, если бы сам не чувствовал во рту отвратительный привкус соли».
– У Брока семьдесят пять, – прошипел себе под нос Сульт, суча за спиной руками в белых перчатках. – У Брока семьдесят пять, у Ишера – пятьдесят пять. Скальд и Барезин набрали по сорок, Брок – семьдесят пять… – Он бормотал, снова и снова называя числа, будто некое заклинание, способное защитить от злых сил.
«Или от добрых, кто знает».
– Ишер набрал пятьдесят пять…
Глокта подавил усмешку.
«Брок, за ним Ишер, потом Скальд и Барезин, тогда как инквизиция и законники грызутся из-за объедков. Сколько ни стараемся, положение вещей почти не изменилось с тех пор, как мы начали этот жуткий танец. Но, быть может, мы еще можем захватить первенство и спасти себя от неприятностей. Может, еще не поздно…»
Глокта нарочито громко откашлялся, и Сульт
