уже ничего не страшно…
– Думай быстрей, – подтолкнул ее Сластик.
Женя молчал. Настя с надеждой посмотрела него. Но Женя, глянув на Жоголя, обреченно вздохнул. Он не принуждал ее, даже не просил, но и не отговаривал. Да и какая ему разница, ляжет Настя со Сластиком или нет, когда жить осталось считаные секунды? Сейчас ему выстрелят в голову, и Настя исчезнет для него навсегда. И уже все равно, что будет с ней дальше.
– Ну, если у вас есть морфий, – жалко пробормотала она.
– Чего?! – оторопело протянул Сластик, приложив к уху ладонь. – Я не понял, ты что, с Марфушей задружила?
Он перевел взгляд на Женю:
– Ты чо, девчонку на марафет подсадил?
– Да она сама…
– Ну, ты в натуре…
Сластик резко повернулся к Насте и уперся в нее взглядом.
– Если ты едешь со мной, пусть эта гнида живет. Если нет… Считаю до трех… Жоголь!
Настя увидела, как громила приставляет ствол пистолета к голове Жени.
– Да!
– Смотри, если попробуешь соскочить, козла твоего грохнут, как последнюю падлу!
– Я согласна.
Настю заколотило от ужаса. Хорошо, если у Сластика найдется средство от омерзения, которое он вызывал. Она примет дозу, и ей станет легче… А если не будет ничего? Если ей придется отрабатывать Женин долг наживую? Она же с ума сойдет от отвращения… А если ее будут держать где-нибудь в холодном подвале. Посадят на цепь, как собаку…
– Тогда поехали.
Сластик взял Настю под руку, вывел ее из дома, на улице к ним подъехала черная «Волга». Он открыл дверь, показал ей на заднее сиденье, подсел к ней сам:
– Как там в песне, «девчонки любят марафет»…
Он вдруг стал расстегивать ширинку. От страха Настя закрыла глаза. Сейчас эта мразь схватит ее рукой за шею, наклонит к себе…
– Эй! – Сластик взял ее пальцами за щеки, повернул к себе лицом.
Настя успела заметить, что ширинка у него застегнута.
– А чего не побежала? – спросил он, глядя ей в глаза.
– Куда?
– Дверь открыта.
– А Женя?
– Правильно соображаешь… Касыга!
Водитель, лохматый мужик с выпирающей нижней челюстью кивнул, и машина тронулась с места.
– Значит, марафет любишь?
– Да нет, – мотнула головой Настя.
– И что, закидываться не станешь?
– Ну, если есть…
Она не могла признаться себе в том, что наркоманка. Да и не так уж тянуло ее на это дело. Очень хотелось – до мелкого дрожания в пальцах. Но ломки как таковой не было. И не похожа она была на того торчка, который этим летом попался им по дороге к морю.
– Есть-то оно есть… А отец узнает, меня сдашь, да?
– Нет, не сдам.
– Я ведь и тебя тогда грохну, и Женю твоего…
– Я понимаю.
– А как с отцом объясняться
