на борт, – распорядился капитан.
На кораблях не ожидали такого манёвра и по инерции проскочили вперед, но ненадолго: запас скорости у них был значительный. Через полчаса опять они заняли прежнее положение, один рядом, один впереди. После двух резких поворотов теплохода корабли поменяли тактику – они зашли с двух сторон и начали сближаться бортами.
– Вот же сволочи, – глядя на них возмущенно сказал старпом, – зажать хотят и остановить. Что делаем? Поворачивать нельзя теперь…
– Радист, есть сообщения? – крикнул капитан в сторону радиорубки, – Передай, что останавливают бортами, взяли в клещи.
Военные корабли подошли совсем близко. Уже хорошо были видны довольные улыбки офицеров на мостиках и матросов, стоящих вдоль по бортам. Некоторые делали знаки руками, общий смысл которых был: «Стоять, вам теперь конец. Мы победили».
До удара оставались секунды. И вдруг оба корабля резко отвернули от теплохода и легли на противоположный курс.
– Что такое? Передумали? – старпом наблюдал, как удаляются корабли НАТО.
– Нет, просто у них служба наблюдение неплохо работает, – сказал ему капитан и показал рукой.
Старпом увидел, что в какой-то миле впереди из воды выглядывает рубка подводной лодки:
– Наши!?
В сопровождении субмарины теплоход продолжил движение в заданную точку, где передал секретный конус-цилиндр на советский корабль.
По результатам рейса вся команда теплохода, помимо обычной, получила дополнительную премию – практически награду «За верность долгу и мужество».
Обида
Иннокентий поздним вечером возвращался на теплоход сильно пьяным. На проходной его пропустили, потому что не пропустить было нельзя, а останавливать оснований не было – ведь идет – то сам. И пропуск показывает, и глаза открыты, и в руках несет пакет, не роняет, а то, что у него слезы на глазах, так кому какое дело.
Сергей прошёл через проходную несколько позже и, оказавшись на территории контейнерного терминала, обратил внимание на одинокую фигуру метров за сто впереди. Фигура, покачиваясь, медленно перемещала себя вдоль кромки причальной линии в зоне света от фонарей. Подойдя ближе, Сергей узнал судового электрика со своего теплохода:
– Привет, Кеш, – сказал он, поравнявшись с товарищем, – Куда ходил?
Иннокентий повернулся на голос. Глаза его были полны слёз:
– Серёга, представляешь, они мне водку не продали…
– В каком смысле? Денег не хватило?
– При чем здесь деньги? Денег …во!– и Кеша выгреб из кармана несколько смятых купюр,– Мне не продали. Говорят, что молодой очень.
– Так показал бы документ какой.
Кеша, по-детски, кулаком тёр глаза и всхлипывал:
– Да, они тоже сказали, чтобы паспорт показал. Я показал. А они говорят: «Иди мальчик домой, паспорт папе отдай и усы отклей». Сволочи. Смотри, – он раскрыл паспорт и стал совать его под нос Сергею, – тридцать два
