шарманка. Заинтригованный гость нащупал в полумраке гладкую деревянную ручку и потянул её. Раздался лёгкий металлический скрежет, и в зашторенной зале с легким скрипом зазвучала какая-то знакомая мелодия.
Все трое прислушались – шарманка выводила знакомое с детства «Чижик-пыжик, где ты был…» Зачинщик ночного мероприятия вполголоса хмыкнул: «Новодел, что ли? Ну что ж, господа, после экскурсии приглашаю всех на Фонтанку. Там есть одно шикарное место, отметим наше приключение!» Господа что-то промычали в ответ, по-видимому, соглашаясь.
Прогулка по ночному дворцу царапала нервы. Троица пару раз смахивала с лица паутину. Гид-этнограф светил большим фонарём, не решаясь включать освещение. В одной из комнат они чуть не закричали в голос – на высоком стуле сидел царь Пётр и смотрел на них в упор в свете фонаря. «Он восковой», – предупредил проводник и чуть не бегом повел их дальше.
Погуляв с полчаса, собрались уходить. И тут взгляд заезжего гостя упал на длинную вешалку со старинной одеждой.
– Ну-ка посвети! – бросил он проводнику.
Чего только не было на этой вешалке! Камзолы, платья, кафтаны, кринолины, рубашки, мундиры…
Странный трепет охватил чиновника. Это были не театральные костюмы, а настоящая одежда; её носили реальные живые люди! Люди, о которых когда-то мальчишкой он читал в учебниках!
В свете фонаря он читал вслух надписи на бирках: «выходной мундир адмирала Федора Апраксина», «шутовской кафтан князя Шаховского», «платье камер-фрейлины Марии Гамильтон»…
– А царских нету? – не отрываясь от вешалки, спросил чиновник.
– Никак нет, – на военный манер отозвался проводник, – царские хранятся в отдельном помещении, под сигнализацией.
Сановник с каким-то болезненным азартом продолжал разглядывать вещи. Ему казалось, что он трогает не сукно и шелк, а прикасается к истории. Петли, строчки, рукава, воротнички, обшлага, пуговицы, карманы, лифы и рюши помнили тепло своих хозяев, давно канувших в вечный мрак.
«Надо бы на удачу украсть пуговицу с мундира Суворова, если тут есть такой», – подумал чиновник. По потолку и стенам бродили причудливые тени, пресс-секретарь нетерпеливо переминался с ноги на ногу, мечтая поскорее выбраться под небо ночного Петербурга, а его хозяин всё разглядывал экспонаты, позабыв обо всём.
Его внимание привлёк украшенный золотым позументом широкий кафтан из красного сукна, пуговицы которого были инкрустированы крупными рубинами.
– «Охотничий кафтан адмиралтейца Александра Васильевича Кикина», – прочитал он вслух. – А кто он такой, Кикин?
– Первый начальник Адмиралтейства, кораблестроитель, дворянин, приближенный Петра Первого, – коротко пояснил гид.
– Шишка, значит, – заключил чиновник, – слушай, примерю-ка я его кафтан.
