к сожалению, влияние христианства на якутское сознание исчерпывалось. По крайней мере, в то советское время.
Языческие верования, как более древние, проявлялись в гораздо большем разнообразии. Даже иной идейный коммунист, партийный деятель не мог приступить, например, к охоте, не угостив предварительно Духа огня Хатан Тэмиэрийэ и не сказав хотя бы нескольких слов прошения к Хозяину лесных зверей и птиц Баай Байанаю. Каждая значимая местность населялась духами, к которым следовало относиться с уважением и почтением, неукоснительно соблюдались строгие табу в отношении могил шаманов, удаганок, некоторых птиц, их гнёзд, других сакральных мест и предметов. Одним из значимых элементов якутского воспитания было правило «Аньыыны санарыма», то есть запрещалось говорить вслух любые греховные мысли. Слова наделялись силой. Все эти традиции впитывались с молоком матери, воспитывались и внушались детям через так любимые ими рассказы-ужастики, через предания и легенды.
Помню, будучи студентом в Томске, меня поначалу всякий раз внутренне передёргивало, когда я слышал, как рассердившись на кого-то, человек говорил: «Да его (её, их, тебя) убить за это мало!» Тогда, в 90-х, это выражение было в моде и употреблялось часто. Внутреннее табу, сформированное традиционным воспитанием, а может имевшее более глубинное происхождение, к чему я склоняюсь больше, выражало против таких слов явный протест и сразу портилось настроение. Но потом привык и перестал расстраиваться. Атмосфера 90-х довольно быстро приучила не обращать внимание на такие вещи.
Но тем не менее, несмотря на эти национальные особенности воспитания, вырос я совершеннейшим атеистом. И все эти традиции отразились во мне только в виде морально-этических норм, которые я старался более-менее соблюдать. Их вольное или невольное нарушение вызывало во мне исключительно только внутренний протест, в виде угрызений совести и подобных реакций, как и у всякого другого воспитанного человека, которые Кант, считая проявлением внутреннего нравственного закона, использовал для своего доказательства. Не буду с ним спорить, может, так оно и есть. Я только хочу подчеркнуть здесь, что лет до тридцати с лишним я был идеальным атеистом. Считал, что любое явление можно объяснить научно, помощью известных законов физики и человеческой психологии. А если что-то невозможно объяснить, то это пока временно, наука развивается, и в будущем обязательно объяснит. Диалектический материализм, знаете ли. Материю можно познавать бесконечно, единство и борьба противоположностей, бытиё определяет сознание и т. д. и т. п. Кстати, я был одним из очень немногих из нашего курса физического факультета, который регулярно посещал лекции по философии. Нравилась она мне. Остальные студенты презрительно называли её демагогией, словоблудием и посещали лекции крайне неохотно. Я же заслушивался профессором Белобородовым. Несмотря на то, что в то время перестройка достигла своего апогея, только
