интеллектуалов[54].
После провозглашения республики анархисты раскололись: одни пошли путем синдикализма, или профсоюзов, как «treintistas» Анхеля Пестаньи и Хуана Пейро, другие примкнули к ФАИ (Федерации анархистов Иберии). Последних, в том числе Хуана Гарсиа Оливера и Буэнавентуру Дуррути, страстно веривших в борьбу против государства, в стачки и восстания, прозвали «gimnasia revolucionaria», готовившей социальную революцию.
Однако первой серьезной угрозой правительству стало незначительное на первый взгляд событие в одной отдаленной деревне. Кастильбланко, селение в провинции Бадахос близ португальской границы, бастовало с конца декабря 1931 года. Для восстановления порядка туда прибыл отряд гражданской гвардии; один из гвардейцев открыл огонь и убил местного жителя. В ответ крестьяне стали жестоко мстить и линчевали четверых гвардейцев: спираль насилия раскрутилась стремительно. В далекой Риохе произошло новое печальное событие: там гражданские гвардейцы, видимо мстя за своих товарищей, погибших в Кастильбланко, убили 11 человек и 30 ранили. Асанья, вызвав Санхурхо, отругал его за действия подчиненных и снял с должности с сильным понижением: теперь Санхурхо стал генеральным инспектором корпуса пограничной стражи (carabineros)[55].
Генерал, способствовавший в апреле установлению республики тем, что отказал в защите королю, снова счел себя оскорбленным. Он вошел в контакт с другими старшими офицерами с намерением подготовить государственный переворот – однако правительство оказалось в курсе его планов, и августовский путч Санхурхо кончился унизительной неудачей. Лишь в Севилье ненадолго мелькнул призрак успеха, но бездействие самого Санхурхо и незамедлительно объявленная НКТ всеобщая забастовка положили конец мятежу. Санхурхо попытался сбежать в Португалию, но был арестован в Уэльве[56].
Мадридское правительство арестовало и других заговорщиков, включая Хосе Антонио Приму де Риверу и Рамиро де Маэсту; в общей сложности 140 человек были сосланы в Западную Сахару, в Вилья-Сиснерос. Из-за серьезного преобладания «голубой крови» среди заговорщиков правительство объявило о конфискации земель, принадлежавших испанским грандам, – скоропалительная и противозаконная мера, лишь усилившая враждебность последних. Санхурхо приговорили к смертной казни, но приговор был тут же заменен тюремным заключением. Генералу не суждено было долго томиться в застенке: Леррус, лишь только придя к власти, помиловал его, и Санхурхо отправился в изгнание, в Лиссабон, «организовывать национальное движение, которое спасет Испанию от разорения и бесчестья».
Непосредственным результатом мятежа Санхурхо стало ускорение законотворчества кортесов; к самым спорным их решениям относилось принятие статуса автономии для Каталонии и земельная реформа[57]. Правые попытались не допустить автономизации Каталонии, но Асанья произнес одну из наиболее блестящих речей за всю свою карьеру и одержал победу. Статус был проголосован 9 сентября, чему помог
Первые в Испании фашистские заявления печатались в двух изданиях: «La Gaceta literaria» издателя Эрнесто Хименеса Кабальеро и «La conquista del Estado» Рамиро Ледесма Рамоса, издававшейся группой, слившейся с католически-консервативными Juntas Castellanas de Acción Hispánica, основанными Онесимо Редондо. Из этого объединения выросли Juntas de Ofensiva Nacional Sindicalista (JONS). Причудливая фашистская и при этом католически-монархистская партия Partido Nacionalista Español, основанная доктором Хосе Мария Альбиньяной, почти сразу слилась с Национальным блоком Кальво Сотело. Хосе Антонио Примо де Ривера, Рафаэль Санчес Масас и Хулио Руис де Альда основали Movimiento Español Sindicalista, которое в октябре 1933 г. назвалось Испанской фалангой.
Вместо Санхурхо Асанья назначил начальником гражданской гвардии генерала Мигеля Кабанельяса.
Закон об аграрной реформе применялся только в Саламанке, Эстремадуре, Ла-Манче и Андалусии, где на долю хозяйств площадью более 250 га приходилось больше половины всех пахотных земель. Крестьяне были взбешены медлительностью реформы, которой всячески препятствовали землевладельцы. К концу 1934 г. было экспроприировано не более 117 тыс. га, переселено только 12 тыс. семей из запланированных 200 тыс. (
