на открытой местности, все три машины уже горели бы. Численко не раз наблюдал такие поединки. Теперь немцы не хотели уходить без трофея. А «тридцатьчетвёрки» из лощины не показывались. Только иногда над склоном балки мелькали их антенны и откинутые люки. Но прицельно расстрелять дот они тоже не могли. Для точной стрельбы необходимо подняться выше, чтобы выглянуть через гривку. А это означало высунуться под огонь противотанковой пушки калибра «восемь-восемь».
Снова полыхнуло из облака дыма и пыли горизонтальным и быстрым, как молния, пламенем. И там, куда ушла трасса, тут же вспыхнуло, настежь распахивая беззащитную броню. «Тридцатьчетвёрка» горела ярко, словно облитая соляркой.
– Лабешка танкистам… Из такого костра не выскакивают. – Голос Колобаева был мрачным, опавшим.
– Иван, – окликнул взводного Лучников, – может, теперь она уйдёт?
Численко втайне надеялся именно на это. Свой поединок самоходка уже выиграла, можно теперь и отойти, сменить позицию на более безопасную.
– Чёрт с ней, пусть уходит, – согласился Численко. – Три минуты отдыха.
Трудно, трудно было преодолевать свой характер.
Но молния снова сверкнула в облаках дыма и смрада. Нет, похоже, немецкие артиллеристы тоже получили приказ драться здесь, на этом рубеже, и до последнего.
Численко оглянулся. Три пары глаз с надеждой смотрели на него. Самоходка не уходила. Через несколько минут она подожжёт ещё один танк. А потом ещё. Дот не даст подняться взводам. И они застрянут перед этой высоткой, как маршевые.
– Что, герои?… – И он оскалил рот, пугая бойцов своей решительной усмешкой.
Они поползли дальше. Вскоре облако дыма и пыли накрыло их. И Численко привстал и сказал:
– Теперь быстро!
Они сделали несколько перебежек, держа левее и заходя самоходке в тыл. Похоже, охранение разбежалось. Или перебито. Танкисты поработали основательно. Впереди показались окопы. Теперь надо было ползти. На всякий случай. Окопы оказались пустыми. Убитые были сложены в пулемётной ячейке и прикрыты плащ-палатками.
– Закопать не успели, – задёргивая угол треугольной плащ-палатки, сказал Колобаев. – А так всё культурно.
Самоходка стреляла где-то совсем близко. Они пошли по отсечному ходу сообщения, и вскоре услышали немецкую речь. Значит, это либо открытая самоходка, либо всё же зенитка.
Дальше по ходу сообщения идти было опасно. Они остановились. Прислушались. Нет, вести группу дальше по отсечной траншее, которая выходила прямо к позиции немецких артиллеристов, Численко остерегался. Они вылезли из траншеи и поползли мимо горящих кустов, по горячей золе, оставленной палом, проползали под обугленными стволами поваленных деревьев. Всё, дальше – броском. Сквозь разводы дыма и пыли они увидели длинный ствол с коническим набалдашником и горбатый скошенный щит. За щитом возились раздетые
