темный, полный фантастических существ. В глубине на цепях раскачивался хрустальный гроб, а в гробу сидела моя сестрица в футболке и джинсах и курила папиросу. «Какого черта ты здесь делаешь?» – спросила она и выпустила дым через ноздри.
С деньгами, конечно, получилось не так просто. Дружба дружбой, а тот крендель, что пообещал дать в долг, очнулся и потребовал от Олиной матери каких-то гарантий. Выяснилось, что гарантий никаких и нет – в том смысле, что нет ничего ценного, что можно было бы заложить под этот кредит.
Оля тоже расстроилась. Видно было, как она переживает. И надо же, вдруг признается, что во Владимирской области у нее есть небольшой дом. Какое-то наследство, доставшееся ей, как я потом узнала, от ее настоящего отца. Я, конечно, старалась не задавать лишних вопросов. Подумаешь, мать вышла замуж, будучи беременной от другого, такое случается сплошь и рядом. Может, ее отец потому и стал тираном, что знал тайну ее рождения и никак не мог успокоиться и мстил жене.
Меня, человека постороннего, эта семейная история не касалась. Да и в какой семье нет тайн. Если Оле был известен хоть один эпизод из биографии моей сестры, вряд ли она связалась бы со мной.
Моя сестра – личность неординарная, фантастическая, в какой-то степени опасная. Окажись Аня сейчас на моем месте, она взяла бы денежки, и только ее и видели. И уж точно она не стала бы покупать билет в плацкарт. Она раздобыла бы денег любыми путями, какие мне и не снились, и купила бы билет в купе люкс. У нее всегда и все должно быть люкс. Вот только как она умудрилась оказаться в этом люксовом гробу?
И еще один вопрос не давал мне покоя. Кто сделал тот самый первый снимок, который потом растиражировали, чтобы привлечь внимание к Тисульской принцессе?
Оле пришлось отпроситься с фабрики и отправиться во Владимирскую область за какими-то документами, подтверждающими ее права на дом. Наконец настал день, когда она должна была привезти деньги.
– Знаешь, я не могу вот так, без всякой расписки, взять у тебя такую сумму, – сказала я. В душе я восхищалась поступком подруги, решившейся заложить ради меня свою единственную недвижимость. – Думаю, будет правильно, если ты попросишь того нотариуса, который помогал тебе оформить кредит, составить документ, где говорилось бы, что ты даешь мне в долг две тысячи евро, а я обязуюсь вернуть тебе эту сумму в течение года.
Оля поначалу отказывалась, но потом согласилась. Сразу дала понять, что будет считать эту расписку формальностью. Больше того, сказала, что и сама примет участие в погашении долга, поскольку едет вместе со мной в Кемерово. На это я лишь покачала головой. Какое погашение, если на своей фабрике она не зарабатывала и двадцати тысяч. Не знаю, как бы она жила, если бы ей время от времени не помогала мать.
– Держи, можешь пересчитать! – Оля положила передо мой стопку купюр. – Здесь ровно две тысячи евро.
Я счастливо вздохнула. Мне, сестре профессиональной мошенницы, невольно подумалось, что деньги могут быть фальшивыми. Оля словно прочла мои мысли:
