грузовик, мы выехали в столицу.
Через неделю после праздников я был вызван в Главное управление ОГПУ. К самому товарищу Трилиссеру. Центральная «контора» обосновалась в здании, где до революции располагалось страховое общество. Главный вход пятиэтажного дома желтого кирпича находился на Лубянской площади, но мне светиться перед возможными «клиентами» нашей конторы, которых запускали в общественную приемную через центральный вход, не пристало, и я нырнул в подъезд со стороны Фуркасовского переулка. Поднявшись на третий этаж, робко приоткрыл дверь приемной.
– Разрешите? – спросил я субтильного чернявого секретаря, который с важным видом примерного ученика чинно держал локотки на широком поле зеленой столешницы.
– А, товарищ Рукавишников, охрана меня предупредила. Подождите, идет совещание, – вымолвил он, показывая на стулья, выстроившиеся в ряд вдоль левой от меня стены.
Ждать пришлось около часа, затем толпа высоких чинов высыпала из кабинета, и через пару минут меня пригласили.
Несерьезная фигурка хозяина просто терялась на фоне объемного помещения. Трилиссер восседал во главе огромного стола. Маленькое лицо, круглые очки, простая габардиновая гимнастерка и щеточка усов под носом.
И этот человечек – начальник внешней разведки, от которого, как я понимал, теперь зависела моя дальнейшая судьба?!
– Проходите, садитесь, – негромко предложил он, и я, приблизившись, осторожно опустился на краешек стула не на самом краю стола, но и не под самым носом начальства.
– Так, так… Взглянул я на ваше личное дело, товарищ Рукавишников. Ваш начальник отдела ходатайствует о вашем переводе в отдел внешней разведки. Как вы сами к этому относитесь? – спросил хозяин кабинета, остро взглянув мне в глаза.
«А что тут говорить? Надо соглашаться», – подумал я, а вслух добавил:
– С радостью приму любое предложение. Служить трудовому народу – наша почетная обязанность.
Трилиссер ответил взглядом, в котором светилась легкая ирония, и, ничего не сказав, открыл папку, лежавшую под рукой, углубился в текст.
– Так, так, – повторил он. – Родился в 1902 году, в Никольске-Уссурийском. Мать – бестужевка, народный учитель. Отец – железнодорожный мастер, переведен в начале семнадцатого года начальником участка на Николаевскую железную дорогу. Родители умерли от тифа в девятнадцатом году. Вы получили неплохое образование, отличный стрелок, с детства увлекались охотой и восточными единоборствами. Кстати, кто вас этому обучал?
– Мой наставник, кореец Мен Хо Чан, перебрался с нами с Дальнего Востока. В двадцатом погиб во время штурма Перекопа, – сдержанно ответил я.
– Ну что же, товарищ Рукавишников, вы нам подходите. Юзеф Анзельмович характеризует вас как опытного чекиста, преданного делу нашей партии. Теперь о деле. Сейчас на Дальнем Востоке сложилась крайне тяжелая обстановка. Гражданская война
