жандармского управления ротмистром Шуваловым, явным однофамильцем, но отнюдь не родственником знаменитого елизаветинского вельможи. Сумасшедшая затея нежданно-негаданно свалившегося как снег на голову графа переться куда-то в ночь и нешуточный мороз ему не нравилась совершенно. – Никуда они, мазурики, до утра не денутся, уверяю я вас, ваше благородие… Утречком повяжем их тепленькими и представим пред ваши светлы очи, ваше сиятельство, как есть представим…
– Молчи уж, – досадливо, в сотый уже, наверное, раз отмахивался ротмистр, не отрывая глаз от портативного прибора ночного видения, через который наблюдал за высокими воротами, наглухо запертыми часа два назад за Георгием Кавардовским, бандитом международного класса, некогда дворянином не из самой захудалой фамилии Империи, блестящим офицером гвардии, а ныне лишенным всех прав и состояния беглым каторжником и кандидатом на пеньковый галстук.
Кавардовского безуспешно разыскивали по всей Европе лучшие сыщики Корпуса, не говоря уже о полициях и специальных службах тех стран, куда этот головорез в очередной раз убегал.
И надо же было такому случиться, что вместо Парижа, Стокгольма или какой-нибудь Женевы король преступного мира всплыл именно здесь – в уральской глуши, вдали от всех границ, до которых отсюда, как говаривал классик, год скачи, не доскачешь!..
Когда Чебриков месяц назад получил идентификационную карту отпечатков пальцев, снятых в одном из давно известных наркоманских притонов, на месте двойного убийства почему-то принятого умниками из губернского управления за ритуальное, то впервые в жизни почувствовал, как пропускает удар сердце: бездушный автомат, моргнув своими глазками-лампочками, выплюнул прилежно отпечатанную копию первой страницы дела, заведенного на неуловимого эстета-убийцу…
Последующие дни ушли на тщательное стягивание вокруг Кавардовского необходимой паутины: определения его связей, точного местонахождения… С начальством делиться своим открытием до поры ротмистр не стал, ограничившись стандартной отпиской о безымянном подозреваемом, не числящемся в картотеке управления. Зачем толстомясым чинушам вертеть в кителях новые дырки под ордена, ведь карта так и плывет в руки, суля недюжинный выигрыш: награда, без сомнения – повышение, возможно – давно желанный перевод в Санкт-Петербург или на худой конец в Москву…
Петр Андреевич вздохнул и поворошил ржавым металлическим прутком, согнутым на манер кочерги, уголья в своем импровизированном камине, поднимая каждым движением рой мельчайших искр. Вот тебе и перевод в столицу! Сиди тут и наслаждайся повышением, свежеиспеченный господин Бродяга, Ваше Помоечное Сиятельство…
Где-то за окном, вместо стекла, в котором красовалась картонка с портретом какого-то пожилого представительного человека с густыми бровями, массой орденских планок на пиджаке и несколькими золотыми звездочками под самым левым плечом, давал традиционный концерт,
