от возбуждения топнула ногой. – Я вообще боюсь ехать. Я трусиха! Я вас предупреждала…
– Опять все сначала, – Василий Федорович поднял глаза горе, как бы призывая Всевышнего в свидетели.
– А вы как думали? – в голосе девушки звучали слезы. – Вы только вообразите, как это глупо! Я вхожу в дом к совершенно незнакомому человеку, я ему не представлена, и вместо того, чтобы поздороваться, а потом завести какой-нибудь вежливый отвлеченный разговор, я брякаю про каких-то дурацких баранов, да еще на латыни. Девицам не пристало знать этот язык. Я не синий чулок!
– Но ведь это пароль, – застонал Лядащев, черт бы побрал этих светских восемнадцатилетних дур. – И потом, это всем известная пословица, ее не возбраняется знать даже фрейлине Ее Величества!
– Ответ тоже пословица? Ваш Сакромозо мне должен сказать: «Не бойтесь…» как это… «ovem lupo committere – доверить овцу волку». Получше вы не могли пароль придумать? Это просто неприлично!
«Вы бы лучше за жизнь свою поостереглись», – подумал Лядащев машинально, и мысль эта его отрезвила, пропало раздражение, под рукой оказались и нужные слова, и участливый тон:
– Такова наша работа, дружок мой. И помните, что каждым своим шагом вы мостите дорогу, ведущую вас к вашему избраннику и счастливой, не запятнанной ложью жизни.
– Я запомню ваши слова.
Конец разговору положила Фаина, явившись с платьем бирюзового шелка. Серебряная тесьма украшала только лиф и рукава, оборки были восхитительны, целый каскад кружев, пенящихся у локтя, словом, все было каприз, движение и легкость. При эдаком модном лифе у Мелитрисы даже бюст обозначился, и вообще она стала похожа на красавицу Настин Гагарину, фрейлину из свиты великой княгини. Фаина без всякого каркаса соорудила вполне приличную прическу, благо волос было достаточно. Букли на затылке были украшены мелкими розочками.
Лядащев придирчиво осмотрел Мелитрису, улыбнулся, довольный, но, увидев в ее руках кожаный футляр, воскликнул:
– Только очки не надевайте!
– Глупости какие! – на той же ноте воскликнула Мелитриса. – Как же иначе я все увижу?
Час отъезда неумолимо приближался. Приехавшую карету – она появилась минута в минуту – Мелитриса увидела в окне и тут же вскочила, вытянулась в струнку, оборотив к Лядащеву побледневшее лицо.
– Споко-о-й-но, – прошептал тот. – Я выйду вас проводить. В записке это не возбраняется.
Он надел шляпу с полями, которая наполовину скрывала его лицо, взял под руку Мелитрису, тесно и плотно, словно в тиски, сжал локоть и решительно направился к двери.
Двухместная карета была неказиста, имела вид заказной, во всяком случае, человек на козлах выглядел как подлинный кучер, а не совмещавший в себе много профессий агент. Впрочем, кто их там разберет? Он внимательно посмотрел на вышедшую из гостиницы пару.
– Графиня
