своё.
– Ка…какое «своё»? Это мои книги!
– Нет, мои!
Пима выхватил из тазика одну из сваленных бабкой книг, порывисто открыл первую страницу, и сунул старухе под нос, – смотри! Видишь?
На форзаце стояло Пимино факсимиле – причудливо переплетённые между собой три буквы «п». «Пим Пимыч Поповихленский».
– Поняла? Это мои книги!
Бабка продолжала сгребать в таз всё, что попалось ей под руку.
– Бабуля! Там моё факсимиле!
– А книги – мои!
Обескураженный железной логикой бабки, Пим отступил. Подумав некоторое время, он схватился за телефон, и судорожно набрал номер матери. Её сильный, уверенный голос всегда действовал на него успокаивающе. Она взяла трубку на девятом гудке (она никогда, и никуда не торопилась).
– Аллу?
– Ма, это я! Я так больше не могу, старая маразматичка меня достала, она…
– Пимуля, мальчик мой, ты взволнован! Поделай дыхательную гимнастику, десять минут, затем выпей витамины (те, которые я тебе в последний раз привезла), полежи минут пятнадцать, а затем перезвони. Мы всё устроим.
Спокойствие матери передалось Пиме, он проделал все предписанные матерью действия, чувствуя, как бесстрастие и невозмутимость наполняют его, и делают сильным и уверенным в себе. Он настолько преисполнился чувством собственной силы, что даже не стал перезванивать матери. Порывшись в шкафу, он нашёл ароматизированные палочки, привезённые матерью из Азии, красиво расставив их по комнате, Пима поджёг их, и сел медитировать. Он воображал себя властелином мира, могучим, властным, бесстрастным. Вот, он отдаёт приказ казнить десять…нет, сто тысяч человек! Ни один мускул не дрогнул на его волевом, аскетическом лице! Он велик! Тупые людишки, с их убогими страстями не могут себе вообразить, что это такое – быть владыкой всего мира! Какая это чудовищная ответственность! Какая сила требуется для этого! Переполненный ощущением собственного могущества, он величественно сел на кровать, включил масляный радиатор, и убаюканный его гудением, быстро заснул. Но…что это за посторонний звук? Кто осмеливается тревожить покой Властелина Вселенной? Показалось? Нет! Кто – то громко и беспардонно стучит в тяжёлую бронированную дверь. Пима решил не открывать, закрыл глаза и…
– Открой гад! А то дверь вышибу! Привяжу трос к дверной ручке, и дам по газам! Открывай, сука тупая!
Пима передёрнуло от отвращения – это голос инфант террибля, бля сука такая…это голос брата Фрескобальда. Накинув халат, Пим подошёл к двери, и рывком распахнул её. Фрескобальд радостно загоготал, – Пимка! Всё дрочишь тут в одиночестве! Дай я тебя обниму!
Не дожидаясь реакции Пима, брат сграбастал его, и, засунув лицом себе под мышку, стал свирепо мять своими чёрными от машинного масла ручищами. Пим вскрикнул от боли, Фрескобальд
