Это прозрение внезапно испугало меня. Бросил петь и перевел взгляд с сияющего лица М.К.О. на его начищенные туфли: сбоку на них висела бляшка с рельефным изображением головы чудовища, похожего на горгону Медузу из «Битвы титанов», любимого фильма Боджи. Позднее, когда я упомянул об этой голове, Икенна рассказал, что как-то чистил отцовские ботинки с таким же точно рельефом. Правда, марку он правильно назвать не мог и произнес по буквам: «В-е-р-с-а-ч-е».
– Как вас зовут? – спросил М.К.О.
– Я – Икенна Агву, – представился Икенна, – а это мои братья: Бенджамин, Боджа и Обембе.
– А, Бенджамин, – широко улыбнулся Вождь. – Так зовут моего деда.
Его супруга, с блестящей сумочкой в руках, одетая в такое же широкое одеяние, что и М.К.О., наклонилась и потрепала меня по голове – так, как гладят лохматую собаку. Волосы у меня, правда, были короткие, и по черепу легонько чиркнуло что-то металлическое. Когда жена Вождя убрала руку, я понял, что это было: почти все пальцы у нее были унизаны перстнями. М.К.О. тем временем помахал рукой, приветствуя собравшуюся вокруг него толпу; люди скандировали слоган его кампании: «Надежда 93-го! Надежда 93-го!» Вождь какое-то время пытался обратиться к ним, повторяя слово awon – «эти» на йоруба, – на разные тона, но его не слышали.
Когда же наконец гомон стих и воцарилась относительная тишина, М.К.О. вскинул кулак и прокричал:
– Awon omo yi nipe M.K.O. lewa ju gbogbo nkan lo!
Толпа одобрительно взревела; кто-то даже свистел, сунув пальцы в рот. Вождь взирал на нас, дожидаясь, пока шум снова стихнет, а после продолжил по-английски:
– Сколько ни занимаюсь политикой, ни разу еще не слышал такого, даже от своих жен… – Толпа взорвалась смехом. – Мне вообще никто не говорил, что я велик превыше разуменья – «pe mo le wa ju gbogbo nka lo».
Снова раздался дружный веселый смех, а М.К.О. потрепал меня по плечу.
– Эти мальчики говорят, что словами не опишешь, как я чудесен.
Окончание фразы потонуло в оглушительном грохоте аплодисментов.
– Они говорят, что я превыше всякого сравненья.
Толпа снова захлопала, а когда успокоилась, М.К.О. разразился самым мощным из всех возможных криков:
– Да, превыше всякого сравненья во всей Федеративной Республике Нигерия!
Ликование толпы, казалось, никогда не стихнет. Наконец Вождь снова заговорил, но в этот раз он обратился не к ней, а к нам:
– Вы кое-что сделаете для меня. Все вы, – сказал он, обведя нас указательным пальцем. – Мы вместе сфотографируемся, а снимок используем в нашей кампании.
Мы все кивнули, и Икенна ответил:
– Да, сэр.
– Oya, встаньте рядом.
Он сделал знак одному из помощников – крепкому мужчине в тесном коричневом костюме и красном галстуке – подойти. Тот нагнулся и прошептал М.К.О. что-то на ухо – мы едва расслышали слово «камера». Почти сразу же появился одетый с иголочки фотограф в синей рубашке и при галстуке; на шее у него, на черном ремешке
