записывал что-то для бабушки.
Ярославна взяла кружку с недопитым чаем и пошла за нами. Телик располагался в большой комнате, уставленной старыми добротными сервантами. За стеклом тускло поблескивали корешками подарочные издания книг по искусству, которые обожал покупать Воронцов.
– Сколько здесь книг! – Ярославну сразу привлек их вид. – Художники, художники… вот и скульптура… Твоя бабушка тоже увлекается искусством?
– Да, но это все мои книжки, – ответил Петя, роясь в ящике. – Бабушка единственная обрадовалась моему поступлению. Мама не хотела, чтобы я был искусствоведом. Ей кажется, что это бестолковая профессия.
– А папа?
– Как насчет «Амели»? Ты смотрела «Амели»?
– Нет, но мне сто раз про нее говорили. Мне должно понравиться?
– Определенно!
На этом заканчивается мой пост от седьмого ноября.
Странно, что я так и не написал того, ради чего его начал.
Прежде чем я расскажу по памяти, чем все-таки на самом деле закончился тот осенний вечер, надо кое-что добавить. Помните Леру? Ту самую, с которой у нас ничего не получилось в кафе? Так вот, потом у нас с ней все было нормально. Здесь же, в этой квартире Петиной бабушки. Всего за несколько дней до появления в нашей жизни Ярославны.
Итак, седьмое ноября. Диван перед телевизором был обит гобеленовой тканью, изображавшей жизнерадостную фламандскую деревушку. Я сел с краю, прямо на чей-то дом. Фильм «Амели» я видел уже не один раз, поэтому в экран почти не смотрел, а все только думал о Ярославне, рука которой лежала рядом с моей рукой на голове веселого пастуха. Я мысленно просил ее бежать от нас, грязных извращенцев, – порождений нашего грязного города.
Всего неделю назад тут была Лера… Правда, фильм мы ей смотреть не предлагали. И тогда я не заметил, что жители вышитой деревни глядят на меня так враждебно.
– Вы зовите меня Ясна, – сказала Ярославна. – А то Ярославна и правда звучит как отчество.
– Ясно, – сказал Петя и тут же добавил с улыбкой: – В смысле яснО, а не ЯснА.
Интересно, зачем я нужен был Воронцову? Он же так легко находил с девушками общий язык. Зачем ему нужен был я в роли свидетеля и соучастника? Чего он хотел от меня? Зачем втягивал меня в свою жизнь? Что это было за отклонение? А я? Кем я был, если соглашался на все это? Или, может, это было совершенно нормальным явлением в мужской дружбе, и я просто об этом не знал? Ха-ха.
Добрый французский фильм, конечно, не мог не произвести впечатление. Надо быть совсем бесчувственным, чтобы не любить «Амели», – и вам вряд ли удастся меня в этом переубедить. Ближе к середине Петя выключил свет и предложил разложить диван, чтобы было удобнее смотреть. Я сказал ему, что идея – полный отстой, и мы останемся сидеть, как сидели? Нет.
Я так разволновался, что уже не мог понять, чего хочу. Было бы лучше, если бы фильм вообще никогда не кончился и мы просто так продолжали бы лежать рядом, еле-еле касаясь друг друга пальцами. Ясна улыбалась, глядя в экран. Я долго искоса наблюдал за ней, рассматривал
