Сергея к окну.
– Может вам Алевтина Никитична лучше около окошка сесть? – предложил он ей, – а то ночь у меня бессонная намечается. Курить когда захочется, то буду причинять вам беспокойство, своими частыми вылазками.
– Это почему ты спать не будешь? – спросила она.
– Вы понимаете, я свой организм хорошо знаю, и когда у меня случается вечером даже незначительная нервная встряска, я легко возбуждаюсь и не сплю.
– Что тебя так возбудило? – внимательно посмотрела она на него.
– Вы, – не отводя своего взгляда от неё, сказал он.
– Это ты во мне нашёл источник возбуждения к беспокойной ночи?
Он достал из пакета коробку с халвой и положил её перед ней на маленький столик.
– Вот видите это халва, – сказал он ей. – Я, когда её вижу в магазинах, всегда стараюсь купить, и знаете почему?
– Наверное, ты любишь сладкое? – предположила она. – Возможно и это, но в первую очередь халва у меня всегда вызывает ассоциации с вами. Я никогда не забуду, как мы с вами восьмого марта лежали в трубе на чердаке, и от вас пахло халвой. У меня тогда бешено билось сердце, стук которого доходил, наверное, и до вас. И билось оно от страха не за себя, а за вас.
Она рассмеялась до слёз, потом достала из сумки платок и, вытерла глаза. Затем, глядясь в зеркало – пудреницу, начала заново их подводить.
– У меня тогда ума было, чуть больше чем у вас, – сказала она. – Я старше вас была на пять лет, хотелось окунуться с вами в детство. Не устояла и полезла на крышу. Сейчас я хорошо понимаю, что профессия преподавателя обязывает быть важнейшим источником социализации ученика. Я должна была быть для вас примером Человека. Как пионервожатой для меня много всяких доступностей было, а вот как учителю нет. Вот и приходилось мне обкрадывать свои желания. Мне ужасно тогда хотелось с вами на велосипедах за ландышами съездить в лес и с Волжского откоса на санках прокатиться. Я, так – же как и вы до умопомраченья увлекалась Битлами и Роллингами. А от Кристалинской умираю по сей день, хоть её уже нет в живых лет пятнадцать. Но увидать мне её пришлось дважды на концертах в Москве и Севастополе. Я тоже вспоминала часто, как ты маленький и юркий мальчишка лежал на мне, когда вы пригласили меня в свой «творческий бункер». Я тогда домой пришла вся в голубином помёте. Ужас, какой был. Хорошо, что на улице темно было, и никто меня не видал в таком виде. А сейчас смотрю на тебя и глазам своим не верю, что время делает с людьми. Она положила косметичку в сумку, и игриво взглянув на Сергея, спросила:
– А я что действительно ни сколько не изменилась? – спросила она.
– Всё такая же красивая и желанная? – неожиданно вырвалось у него нежелательная фраза. Но сразу осёкся и, прокашлявшись, поправился:
– Я хотел сказать красивая и молодая!
– Не надо смущаться Сергей? – первое слово дороже второго, я ведь помню,
