ко мне, я брезгливо отстранилась:
– Ты пьяный, перестань!
Он засмеялся и, пошатнувшись, схватился за стул:
– Ну а за стол хоть пригласишь?
– Конечно, проходи.
Я распаковала коробку и поставила между салатом и курицей. Шоколадные трюфели, посыпанные кокосовой стружкой, – одни из моих любимых конфет. На душе было тревожно. Двухлетний опыт подсказывал мне, что сегодня будет скандал.
Рома повесил куртку на вешалку и заплетающимися ногами добрался до единственного свободного места. Так получилось, что мы оказались друг против друга. Мы встретились взглядами, между нами было всего лишь пятьдесят сантиметров стола. Это длилось каких-то две секунды, больше я не выдержала и опустила глаза. Он хмыкнул, потянулся за стаканом и нечаянно задел под столом мою коленку своей. Меня бросило в пот, я подтянула свои ноги под стул и сжалась. Рома, не стесняясь, налил себе полстакана водки и снова взглянул на меня. Что выражали его взгляды, я не могла понять.
Начальник поднял тост: за коллектив, за дружбу, удачные проекты, выполнение месячного плана.
– Стоп! – громко перебил его Рома. – Ну что ты завел опять эту свою музыку? Песня та же, поет она же… – он неодобрительно посмотрел на Андрея. – У Александровой сегодня день рождения! Вот за что надо пить! Даша, за тебя! – Рома встал, держась за край стола, и выпил залпом, ни с кем не чокаясь. Его штормило.
Все тоже выпили. Добрый Коля с ясными голубыми глазами и тонкими женственными руками потянулся за шоколадным трюфелем.
– А ну руки убери! – вдруг гаркнул Рома и попытался хлопнуть Колю по ладони, но промахнулся. – Не тебе куплено! Это самые любимые для Александровой! Даша, у тебя же сегодня день рожденья! Даша, за тебя! – он еще раз опрокинул стакан.
Андрей ухмыльнулся:
– Я не понял, почему никто не выучил домашнее задание? Почему один только Ковалев весь день готовился?
Надо сказать, что за годы совместной работы к неадекватному поведению Ромы все привыкли, поэтому молча отводили глаза и старались не цеплять его в таком состоянии. Рому любили в офисе и готовы были терпеть даже его пьяные странности. Антонина Ивановна прощала Роме все за его обходительное отношение, за конфеты, за безотказность в помощи, за то, что подвозил с работы, когда муж не мог заехать. Грузчик и кладовщик просто не видели ничего плохого в его запоях, а Ромина бесхитростная привычка говорить всю правду в лицо вызывала у них безграничное уважение. Они были преданны Роме, как французская армия Наполеону. Начальник был толерантен, он сам любил время от времени выпить и погулять, к тому же Рома неплохо справлялся со своими должностными обязанностями. Когда Рома перегибал палку в дерзостях, Андрей звал его выйти для серьезного разговора – и мягко, с понимающим выражением лица просил его успокоиться и поехать домой отдохнуть.
Я почувствовала себя очень неуютно, у меня вдруг пропал аппетит. Рома
