непрерывно сменяющие друг друга состояния языка. Соссюр за то, чтобы изучать языковую данность, систему вне временной эволюции, конкретный этап. Именно такое абстрагирование от эволюции, от времени предполагает и изучение нормированной формы языка, системы норм. Это обусловлено постоянными изменениями в системе норм, неустойчивостью нормы. Э.Косериу не против допущения подобной абстракции, но против абсолютизации статики.
Э.Косериу дает следующее определение нормы в ее связи со становлением системы: «норма уже, чем система, поскольку она связана с выбором в пределах тех возможностей реализации, которые допускаются системой. Выбор же представляет «внешние» (например, социальные или территориальные) и «внутренние» (комбинаторные и дистрибутивные) вариации. Следовательно, нормой определенного языка является его «внешнее» (социальное, территориальное) равновесие – между различными реализациями, допускаемыми системой» [49, 174].
Такое соотношение нормы и системы вполне логично. Однако нам представляется, что в этом случае речь идет не столько о нормах литературного языка, сколько о языковой норме как наиболее оптимальном способе выражения. В данном случае нам представляется недопустимым отождествление этих двух понятий. Разумеется, наиболее оптимальными являются те случаи, когда норма литературного языка представляет собой наиболее оптимальное средство выражения. Но весь вопрос сводится к тому – всегда ли это обстоит подобным образом?
К.С.Горбачевич, рассуждая о критериях выделения норм литературного языка, отмечает, что после работы Э.Косериу соотношение нормы и системы стало привлекать внимание. Однако К.С.Горбачевич указывает: «К сожалению, даже такой подход не гарантирует нас от ошибок при разграничении: «норма» – «ненорма». Например, в современной устной (особенно профессиональной) речи весьма распространены формы лекторá, лекторóв (вместо лéкторы, лéкторов). Система русского литературного языка в самом деле открывает возможность образования форм на –а/-я/ у существительных мужского рода, имеющих ударение не на последнем слоге» [26, 29].
Нам кажется, что в данном случае допускается подмена понятий. Э.Косериу говорит о системе языка и об идеальных способах реализации смысла. К.С.Горбачевич говорит о системе норм, не о системе языка, которая может иметь нормированную форму. Дело в том, что нормативная система также может допускать вариации. Следовательно, можно говорить о вариантности в системе норм и о вариантности в языке. К.С.Горбачевич приводит пример на вариантность в системе норм, в нормированной форме языка. Он прямо говорит о допустимости в русском языке вариантности в системе норм.
Однако совершенно ясно, что Косериу строит свои рассуждения на логике классических принципов структуралистского языкознания. Он думает о норме как о языковом средстве, наиболее полно и ярко выполняющем определенную функцию. Язык – это система форм, следовательно, норма – это форма, идеально
