жене хотя бы словечко.
Хиллсборо был основан в тысяча восемьсот девяностых годах богатыми железнодорожными и банковскими магнатами в качестве убежища от банд, наводнивших в то время Сан-Франциско. Городок представляет собой лабиринт узких извилистых улочек, петляющих то вверх, то вниз по каньонам, и оттого напоминающих переплетение складок и сгибов в поделке оригами. Если бы не внимательные и добродушные полицейские, помогающие туристам найти выезд из города, то в этом лабиринте можно было бы плутать несколько дней, пока не кончится бензин, и питаться выброшенной на помойку черной икрой и остатками жареной баранины с трюфелями.
Мы находим выезд из города в семь пятнадцать. Элис приехала с работы поздно, наспех перемерила семь нарядов. Я нервничаю и то и дело тыкаю в навигатор, но сигнала нет.
– Расслабься, – говорит Элис. – Когда это вечеринки начинались вовремя?
Мимо нас проносится «ягуар» тысяча девятьсот семьдесят первого года выпуска – очень красивый автомобиль цвета «британский гоночный зеленый» с жестким верхом и скругленным багажником. Мой напарник Ян говорит, что мечтает о такой машине. Я прибавляю газ, пытаясь догнать раритет.
– Для Яна сфоткать, – поясняю я Элис.
Не успевает она включить камеру на телефоне, как «ягуар» сворачивает на длинную подъездную дорожку и исчезает за поворотом.
– Гринхилл-Корт, четыре, – читает Элис на почтовом ящике около дорожки.
Я сбавляю скорость так, что мы еле ползем, и смотрю на Элис:
– Мы точно туда хотим?
У дома по адресу Гринхилл-Корт, четыре даже имя есть: вилла «Карина». Оно выгравировано на каменной табличке, висящей на кованых воротах. Изначально Хиллсборо представлял собой девять усадеб с гостевыми домиками, конюшнями, флигелями для прислуги и сотнями акров лугов и парков вокруг. Ворота, перед которыми мы остановились, вероятно, вели к одной из таких усадеб.
Длинную, выложенную плиткой дорожку обрамляют тщательно постриженные деревья. Наконец мы въезжаем в огромный мощенный камнем двор, где стоит ряд автомобилей, кажущихся крошечными на фоне внушительного четырехэтажного особняка. Машин четырнадцать, в основном «теслы». Еще «мазерати» старой модели, культовый «ситроен 2CV», синий «бентли», оранжевый «аванти» и тот самый «ягуар».
– Смотри, – Элис показывает на черную «ауди» – наверное, машину Вивиан – и темно-серый «лексус». – Вот и «человеческие» машины. Так что мы не одни.
– Еще не поздно уехать, – говорю я почти серьезно.
– Да ладно. Тут наверняка камер понатыкано. Нас уже засекли.
Я ставлю свой джип «чероки» рядом с «мини-купером» в дальнем конце стоянки. Элис опускает солнцезащитный козырек с зеркалом, подкрашивает губы и пудрит лицо, а я поправляю галстук, смотрясь в зеркало дальнего вида.
Я выхожу и открываю дверцу со стороны Элис. Она грациозно выпархивает из машины и берет предложенную мной руку. На верхних этажах дома горит свет. Мы
