неожиданностью для меня было то, что вскоре после кончины матери, наведался нотариус и зачитал мне завещание, согласно которому я унаследовал то, что никак не дает теперь покоя Киферу Лобански. Но кроме всего прочего оказалось, что родительский дом забирает банк, поскольку я был неплатежеспособен, а дом заложен. Отец завещал мне свои карманные часы на цепочке, как семейную реликвию. Но то, что повергло меня в шок, и чего я не мог ему простить долгие годы после его смерти и по сей день, это был завещанный им золотой слиток весом в пять килограммов! Пять килограммов чистого золота! Откуда у моего отца он мог взяться? Как он мог хранить его и позволить себе умереть от рака, который лечат за деньги? Как мог он с нами так поступить? Все это уже не важно, мне этого уже не узнать никогда. К слитку не прилагалось никаких документов, поэтому – что с ним делать? Прямая дорога на черный рынок. На слитке никаких опознавательных знаков его принадлежности кому-либо. Лишь странный рисунок, который ничего не значит для меня, и проба золота – 999.
Учитывая полнейшую мою незаинтересованность в этом слитке и не проходящую обиду на отца, золото мертвым грузом лежало в моей берлоге. Классика жанра – под кафельной плиткой в ванной комнате. Однажды, выпивая у меня в квартире с Лобански, я открыл ему эту тайну. Боже, как он прыгал и щебетал, как будто нашел клад! Шимпанзе, и те поспокойнее будут. Он победоносно возносил кулак к потолку, этот жест означал великую победу над жизненными обстоятельствами и блестящее будущее. Тогда мне и в голову не приходили истинные причины радости этого чудака. Я не разделял его восторга и объяснил Киферу, когда он успокоился, что не намерен превращать золото в деньги и тратить вырученную наличность, поскольку этот чертов слиток должен был поднять с койки моего отца. И наша семья могла быть дружной по сей день, мы исполнили бы все свои мечты вместе. Но этому не суждено было случиться.
С момента, когда я рассказал Лобански о слитке, он меня достает своими авантюрами. То ресторан он хотел открыть, то казино построить, то уехать и просто тратиться, если ничего не захочется делать. Но меня все это не интересовало. В тот день, когда Кифер всучил мне пачку бумаг, я все-таки не швырнул ее в мусорный бак только по одной единственной причине: речь шла об озере Кастерблу, на которое мой отец ездил рыбачить. Привозил, конечно, мелочь, но он обожал сам процесс, тишину, уединение, в котором он, скорее всего, придавался мечтам о светлом будущем своей семьи.
Я добрался домой, не помня своего пути, потому что, как уже говорил, ноги сами меня несли, а голова была полна невеселых раздумий. Механически снял пальто и шляпу, бросил их в тесной прихожей на единственную коридорную мебель – вешалку-стойку. Скинул ботинки, лениво прошаркал к холодильнику в неуютной серой кухне, вытащил из него банку пива, упал на диван и ткнул пальцем в пульт телевизора. Вот мой каждодневный холостяцкий ритуал. Когда надоел телевизор, я закурил, окинул взором мою лачугу и понял, что оброс мусором. Кроме всего прочего, дико хотелось
