мужа в спальне. Он стоял у большого зашторенного окна, сжимая обеими руками меч в ножнах.
– Антон… что все-таки случилось? – Она подошла сзади и обняла мужа за талию.
– Ничего, Анюта.
– Я же вижу… ты сам не свой, устал?
– И это тоже… И еще… зря я пацанам меч показал, – вдруг сказал Антон, осторожно высвобождаясь из ее объятий и водружая меч на полку.
– Почему? Они порадовались, мне кажется…
– Тебе кажется! – отрезал Антон неожиданно грубо. – Ложись спать, я пойду посмотрю, как они там устроились.
Оставив ошарашенную Аню в спальне, Антон ушел на веранду и вернулся только к двум часам ночи. Обиженная его грубостью, Аня лежала, отвернувшись к окну, и делала вид, что спит. Антон же на цыпочках подошел к полке с мечом, погладил его и только после этого забрался под одеяло.
«Совсем спятил, – подумала Аня с раздражением. – Можно продумать, что этот меч живой!»
Это раздражение по отношению к мужу стало нарастать буквально с каждым днем. И во многом Антон сам способствовал этому – он сделался вдруг придирчивым, чего прежде за ним не водилось, часто срывался на крик, высказывал недовольство не только Ане, но и родителям. Андрей Петрович первое время молчал, но вскоре начал повышать на сына голос, что в этой семье было категорически запрещено. Свекровь, Ирина Дмитриевна, спокойная, мягкая женщина, пыталась как-то повлиять на сына, но безуспешно. Аня приезжала с работы уставшая, старалась набрать побольше заказов, чтобы отложить денег на запланированную летом поездку в Австралию, но Антон вдруг заявил, что они никуда не поедут.
– Я передумал, – отрезал он в ответ на просьбу жены объяснить причину и больше не произнес ни слова.
Расстроенная Аня пожаловалась свекрови. Ирина Дмитриевна, нарезая хлеб к ужину, только вздохнула:
– Ты потерпи, Анечка, он успокоится. Что-то с ним происходит… мне и тебя жалко, и его – сын ведь. Ничего, все проходит.
– Я не понимаю, почему он так себя ведет. Ладно – со мной, всякое бывает между мужем и женой, но с вами-то? Как можно с родителями так разговаривать? – недоумевала Аня.
Свекровь отложила нож, обняла ее и проговорила:
– Ты, Анечка, этого понять не можешь, потому что росла без родителей. А Антошка привык, что мы есть и никуда не денемся. Дети бывают очень неблагодарные, даже самые лучшие. Ты потом поймешь, когда свои появятся. Ну-ну, что ты? – Заметив, что невестка зашмыгала носом, собираясь расплакаться, Ирина Дмитриевна быстро вытерла выкатившиеся из ее глаз слезинки и предложила: – Может, завтра в магазин меня свозишь? Ты вроде про выходной утром что-то говорила?
– Конечно, свожу. – Аня постаралась взять себя в руки и успокоиться. Она знала, что Антону не понравится, если он застанет ее в слезах. – Можем прямо с утра и поехать. Я вам хотела покрывало показать, мне кажется, для гостевой спальни подойдет.
– Вот и посмотрим.
Конец
