тящих, в тон платью, туфель – не терпелось увидеть себя во всей красе. И довольно заявила, не обращая внимания на то, что в пустой квартире спорить не с кем:
– А я говорила, надо брать! Платье на два размера меньше – отличный мотиватор для похудения к празднику!
– Тр-р-р… – ответило платье, лопаясь по шву.
Лида в ужасе уставилась на прореху – та расползалась на глазах, и вместе с ней таяла надежда на счастливый новогодний вечер. В предательской дырке на бедре показалось кружево утягивающего боди. На секунду Лиде показалось, что оно тоже готово лопнуть. Она вскочила, зашипев от досады, изогнулась, оглядывая платье. Больше повреждений не было – но чтобы уничтожить праздничное настроение, и этого хватило с лихвой. В голове зазвучал ехидный голос тётки Зинаиды Васильевны: «У тебя, Лидушка, попа – как два мешка укропа. Тебе бы столько силы воли – была б красоткой, как моя Надюшка!»
Застонав от расстройства, Лида стукнула кулаком по пухлому боку:
– У-у-у, жиры! Ненавижу!!!
Жиры молча проглотили оскорбление. А из дырки издевательски высунулся кончик нитки – закрученный, как поросячий хвостик.
Извиваясь, как гусеница, Лида потянула платье через голову. Русые волосы, —заботливо уложенные, чуть сбрызнутые лаком – наэлектризовались и прилипли к щекам. Лида фыркнула, сдувая их. Оставшись в боди и колготках, она разглядывала предательскую дыру. И покаянно думала: «Нечего на жиры пенять, они из воздуха не берутся! Тётка Зинаида права, чего уж душой кривить. Хотя насчет Надюшкиной красоты я бы поспорила… Но то, что двоюродная сестра умеет держать себя в ежовых рукавицах —неоспоримый факт».
Их с детства сравнивали с Надей. Та, Лидина ровесница, и в школе училась хорошо, и в престижный вуз поступила, и в плавании добилась впечатляющих результатов. Правда, потом бросила его, решив, что профессиональный спорт – не ее стезя. Но от физических нагрузок не отказалась: стала посещать занятия зумбой и бегать по утрам. Это, плюс правильное питание, позволяло Надюшке иметь «обезжиренную» фигуру. Которая нравилась родственникам гораздо больше, чем Лидушкины пухлые формы. На них списывалось всё: и то, что Лида, в отличие от Надюшки, «засиделась в девках», и её неудачи на работе – дальше рядового менеджера местного банка она не продвинулась… Даже тот факт, что в двадцать девять лет Лида была бездетной, родственники объясняли её полнотой: мол, запустила себя, и от этого, поди, гормоны не в порядке, а биологические часики-то тикают… Вот у Надюшки, к примеру, уже двое, да не одна родила, а от мужа… Сегодня, на новогоднем сборище в доме бабушки Ани, родня наверняка всласть позлословит на эти темы. Именно поэтому Лиде так хотелось утереть всем нос и явиться туда похудевшей на два размера. И в этом потрясающем платье, в которое она влюбилась с первого взгляда, едва увидев в витрине магазина! Ее не остановило даже то, что размер был сорок шестым, гораздо меньше нужного. Лида упрямо заявила: беру это! И подумала тогда, что до Нового года ещё три недели, и сбросить за это время восемь килограммов вполне реально. Тем более, что новое платье – прекрасный мотиватор!
Но упрямство в совокупности с ленью – гремучая смесь. Вместо того, чтобы избавляться от ненавистного лишнего веса (который ведь на самом деле мешал жить – чего стоила, к примеру, одышка или ломота в коленях!), Лида продолжала вести себя крайне легкомысленно. А именно – поглощать блины с домашней сметанкой, вареньице и чаёк со сливками. И это только на завтрак… Зато каждый вечер обещала себе: ну всё, с завтрашнего дня!
Как же это было глупо! Что изменится за ночь? Неужели куда-то денется лень, испарится неверие в собственные силы? Или самооценка вдруг скакнет до небес, да так, что решение будет принято раз и навсегда: любить себя и о себе, любимой, заботиться – вредное не есть, спортом заниматься…
Эти мысли ещё больше испортили настроение. Лида скинула туфли и прошла в комнату. Жесткий ворс старой ковровой дорожки неприятно покалывал ноги. Обстановка сегодня казалась особенно мрачной. Лакированная мебельная стенка, купленная хозяйкой квартиры еще при царе Горохе, неудобные кресла с деревянными подлокотниками, гигантский диван с прорехами в старомодной обивке – всё было слишком громоздким для этой комнаты. Вещи будто давали понять: мы здесь хозяева, а ты так, приживалка… И все Лидины потуги создать здесь хоть какой-то уют, а в последние дни – атмосферу праздника, разбивались об укоризненное молчание этой мебели. Даже сейчас, когда по лакированным поверхностям весело скакали отблески новогодней гирлянды, а в углу за диваном примостилась заботливо наряженная ёлочка, в съемной квартире словно жила тень строгого надзирателя. Который придирчиво смотрел из-за хозяйкиного хрусталя, запрятанного в застеклённый шкаф, и ворчливо шамкал:
– Вкуса ноль, хозяйственности – ни на грош, а всё туда же… Правильно твоя родня тебе кости моет, распустёха ты, собственную жизнь – и ту наладить не можешь!
На душе стало ещё противнее. Бросив на диван разорванное платье, Лида достала из тумбочки коробку с иголками и нитками. Покопалась
