сваляй опять дурака и не дай им навьючить на себя ихнее снаряжение! – добавил он простодушно, указывая на ношу Кларенса. Таким образом Кларенс преодолел самую трудную часть дневного пути, поскольку последние шесть миль дорога все время шла в гору, и ему удалось покрыть еще немалое расстояние пешком, прежде чем пришлось остановиться и стряпать ужин. Тут ему снова повезло. У родника, где он сделал привал, запасался водой пустой бревновоз, и кучер вызвался довезти вещи Кларенса – мальчик не забыл совет своего недавнего знакомца освободиться от снаряжения – до Бак-Ай-Миллз всего за доллар и за те же деньги подбросить его самого в тряском фургоне.
– Небось просадил в Сакраменто денежки, какие папа с мамой дали на обратную дорогу? Ну нет, меня не проведешь, сынок, – мрачно добавил он, когда Кларенс, уже наученный опытом, только хитро улыбнулся в ответ. – Я и сам был такой.
К счастью, Кларенсу под предлогом, что он «устал и хочет спать», удалось избавиться от опасных расспросов, и вскоре мальчик, лежа на дне повозки, действительно погрузился в глубокий сон.
Когда Кларенс проснулся, они были уже в горах. Бак-Ай-Миллз оказался небольшим поселком, беспорядочно разбросанным по склону. Кларенс благоразумно прервал неприятные вопросы со стороны возчика и, как только они въехали в поселок, поспешил распрощаться с ним и слез на перекрестке. Ему сказали, что ближайший лагерь старателей находится в пяти милях, а направление указывал длинный деревянный желоб, или акведук, который то появлялся, то исчезал на противоположном склоне горы. Прохладный и сухой воздух, благодатная тень сосен и лавров, пряный аромат встречали Кларенса повсюду, наполняя его душу восторгом и ликованием. Дорога несколько раз углублялась в девственный лес, где птицы вспархивали из-под самых его ног и, как стрелы, пронзали полумрак; порой он останавливался, затаив дыхание, над глубокими голубыми каньонами, где на тысячефутовой глубине тянулись такие же леса. К полудню он вышел на другую дорогу, видимо, здешний большак, и с удивлением обнаружил, что она, как и земля, повсюду, где ее тронули лопатой, густо-красного цвета. По обочинам, на склонах и на стволах деревьев, на буграх и кучах земли вдоль дороги, в жидких, похожих на краску лужах, там, где ее пересекал журчащий ручеек, – всюду был тот же кровавый цвет. Кое-где он казался еще ярче на фоне белых зубчатых кристаллов кварца, проглядывавших на склоне горы или слоистыми пластами пересекавших дорогу. Кларенс с сильно бьющимся сердцем подобрал один такой кусок. Он весь был пронизан прожилками и полосками сверкающей слюды и крошечными блестящими кубиками какого-то минерала, похожего на золото.
Дорога начала спускаться к извилистому ручью, обмелевшему от засухи и множества отводных канав; вода ослепительно сверкала на солнце у белых песчаных запруд или поблескивала в каналах и затонах. По берегам, а иногда даже вторгаясь прямо в русло, виднелись глиняные хижины, странной формы деревянные желоба и канавы, а кое-где мелькала сквозь
