совершенные в течение его недолгой жизни. Но как раз в этот момент послышалось словно жужжание небольшого шмеля, из-за кустов сверкнул огонек, потом грянул выстрел, и как будто какая-то сила швырнула страшного зверя далеко в сторону, и он страшно заревел. Однако теперь в его реве слышалась уже не одна только ярость, а также внезапная нестерпимая физическая боль. Пуля достигла своей цели. Медведь завозил лапами по своей огромной морде, видимо стараясь стряхнуть, стереть слепившую его кровь из нежданной раны.
Теперь он уже вовсе не понимал, что происходит, откуда получен этот неожиданный удар, кто и где были его новые враги.
А они уже стояли перед ним. Трое из них кинулись к лежавшему на земле уже без чувств князю Василию, а двое направились к зверю, и лесной гигант, протерев свои залитые кровью глаза и двинувшись вперед, сразу же напоролся на острую рогатину.
– Принял, что ли? – воскликнул вершник Иван и размахнулся топором.
– Принял! – последовал короткий ответ лесовика. – Лобань космача, да смотри шкуры не попорть!
Топор опустился на башку медведя, но скользнул по ней и рассек ее наискось, не нанеся смертельной раны.
Зверь страшно заревел, замахал лапами, стараясь дотянуться до стоявшего перед ним человека, а острая рогатина все глубже и глубже впивалась в его тело.
Лесная тишь была нарушена. Раздавались человеческие голоса, рев раненого зверя. Удары теперь сыпались на него безостановочно. Вот он сделал инстинктивное движение, как бы поняв наконец, что ему несдобровать в схватке с этими могучими врагами, но было уже поздно: острие рогатины впилось в сердце и разорвало его. Медведь сильно качнулся набок, взметнул лапами, страшно заревел, а потом грузно рухнул на снег, вырвав при падении рогатину из крепких рук охотника, и затрепетал в предсмертной агонии.
– Инда упарился! – снял меховой колпак и отер пот со лба лесовик. – Ишь как возиться пришлось!..
– Н-да, – согласился Иван, – этакая здоровая махина… Грузный какой! – И он ткнул затихавшего зверя ногой и даже плюнул на него.
XIX. Из огня в полымя
– Пойти взглянуть, – проговорил лесовик, – кого из беды вызволить пришлось.
– А знаешь кого? – очутился около них кузнец из поселка. – Да самого нашего лютого князя Василия Лукича!
Лесовик заметно вздрогнул.
– Врешь! – закричал он. – Быть того не может!
– Поди, сам погляди, ежели не веришь…
Смельчак парень надвинул на голову колпак и пошел к кучке товарищей, которые окружили потерявшего сознание Агадар-Ковранского.
– Взаправду князь? – спросил он, подойдя.
– Он самый, – ответили лесовики.
– Кабы знать было то, – отозвался один из них, – так и пальцем не пошевелили бы, пусть бы его на здоровье медведь заломал…
– Вестимо так, – сказал другой лесовик, – медведь меньше
