Файетт, но нигде не видел ее и не решался спросить. А молодая отшельница, не полагаясь на свои силы, избегала встречи с королем. Сказав, что хочет помолиться в часовне, он вошел туда; о, как она мала и бедна; быть может, отсюда вознесутся к небу теплые молитвы о его благополучии… И он тотчас назначил большую сумму на увеличение и украшение святого места. Наконец, заметив, что монахини удивлены его действиями, решился осведомиться о затворнице.
По приказанию настоятельницы ла Файетт сошла в приемную, где король уже ждал ее. Монахиня, присутствовавшая обыкновенно тут во время посещения какой-нибудь из монастырок, из вежливости удалилась, и вопреки заведенному порядку их оставили одних.
В это время мадемуазель ла Файетт приготовлялась произнести обет Богу, ибо вступала в звание монастырских послушниц. Смущенная и трепещущая, явилась она перед Людовиком, и оба не решались некоторое время подойти друг к другу: она, с поникшей головой, думала о важности той жертвы, которую приносила Богу; он поражен был впечатлением, произведенным на него мрачностью и уединением монастыря, а также смирением прежней своей фаворитки и неизысканностью ее одежды.
Людовик оставил ла Файетт в полном блеске ее прелестей, среди прекрасного убранства; вспомнил момент разлуки с ней в одном из великолепных помещений Лувра, где она, красавица, как бы отражала всю окружавшую ее роскошь. Легкий румянец на щеках, очаровательная небрежность черных шелковистых волос, локонами ниспадавших на беломраморные плечи, глаза, подернутые слезами, которые напрасно старалась удержать, – все это живыми красками рисовалось в его памяти… И вот теперь он опять с ней, но уже не в богатейшей обстановке Лувра, а в скромном и уютном зале, едва освещаемом дневным светом, где на голых стенах одна только картина – благочестивого содержания. Лицо красавицы похудело, опало, оно так бледно… Какая неожиданность, какая разительная перемена для Людовика!
Прошло несколько секунд, девушка подняла на него глаза, полные, как и в день разлуки, слез, – и встретила печальный, величественный взор короля, выражавший одно только – сострадание. Молча протянули друг другу руки и оставались в таком положении несколько секунд, не зная, что сказать, – тем и кончилось свидание. Так и расстались: она – унося в своем впечатлительном сердце высокое чувство самоотвержения; он, как человек холодный и бездушный, – разочарование.
Следующее посещение королем монастыря состоялось уже после того, как ла Файетт для успокоения совести принесла Богу новый обет строгой монашеской жизни. На этот раз она встретила короля в приемной уже не одна, а в сопровождении молоденькой пансионерки монастыря, которой покровительствовала и была с ней очень дружна, – не хотела более видеться без свидетелей с тем, кого прежде искренне любила. Король нисколько, казалось, не оскорбился этим, освобождаясь от затруднительной встречи наедине, как во время последнего свидания с де ла Файетт.
Смущенная,
