нравятся, Лорд М. сказал: “Грачи – самые очаровательные птицы”».
Повседневные дела и в Лондоне и в Виндзоре не отличались разнообразием. Утро было посвящено делам и Лорду М. В полдень всем двором выезжали на верховую прогулку. Возглавляла кавалькаду королева в своем вельветовом плаще и высокой шляпе с отороченными вуалью полями, а Лорд М. скакал рядом. Скакали обычно быстро и далеко, к величайшему удовольствию ее величества. Когда возвращались во дворец, оставалось еще немного времени на предобеденные развлечения – играли то в бэтлдор и шатлклок[12], а то просто носились по галереям с детьми. Затем обед, и церемония решительно усложнялась. Джентльмены самого высокого ранга усаживались по правую руку от королевы; по левую руку – и вскоре это стало непреложным правилом – садился лорд Мельбурн. После того как леди покидали обеденный зал, джентльменам не дозволялось сильно от них отставать. Ходили слухи, что по поводу столь короткого времени, отпущенного им на питие вина, не раз возникали споры между королевой и ее премьер-министром[13], но она оставалась непреклонной, и вскоре послеобеденное пьянство стало выходить из моды. Когда компания снова собиралась в гостиной, этикет был жестким. В течение нескольких минут королева по очереди обращалась к каждому из гостей, и во время этих коротких допросов королевская сухость ощущалась с болезненной очевидностью. Как-то вечером на этой церемонии присутствовал мистер Гревиль, секретарь тайного совета, мужчина средних лет с жестким лицом, и, когда подошла его очередь, молодая хозяйка обратилась к нему: «Вы выезжали сегодня верхом, мистер Гревиль?» – «Нет, мадам, не выезжал», – ответил мистер Гревиль. «Была такая чудная погода», – продолжила королева. «Да, мадам, погода отличная», – сказал мистер Гревиль. «Правда, было немного прохладно», – сказала королева. «Да, действительно прохладно, мадам», – сказал мистер Гревиль. «А ваша сестра, леди Френсис Эгертон, кажется, она выезжала?» – сказала королева. «Да, она иногда выезжает, мадам», – сказал мистер Гревиль. Возникла пауза, после которой мистер Гревиль перехватил инициативу, не рискнув, впрочем, сменить тему. «А ваше величество выезжали сегодня верхом?» – спросил мистер Гревиль. «О да, и катались очень долго», – оживившись, ответила королева. «А понравилась ли вашему величеству лошадь?» – спросил мистер Гревиль. «О, лошадь была великолепна», – ответила королева. На этом разговор закончился. Ее величество пожаловала его улыбкой и легким кивком, мистер Гревиль отвесил глубокий поклон, и разговор перешел к следующему джентльмену. Когда гости расходились, герцогиня Кентская садилась играть в вист, а остальные собирались за круглым столом. Лорд Мельбурн усаживался рядом с королевой и заводил какой-нибудь поучительный разговор – обычно обсуждалось содержимое одного из громадных альбомов с гравюрами, которые горой лежали на круглом столе; и так до полдвенадцатого, пока не наступало время
Герцог Бедфордский сказал Гревилю, что «она явно о чем-то спорила с Мельбурном». И он уверен, что спор был о послеобеденном распитии вина, поскольку слышал, как она очень сердито сказала, что «это отвратительная традиция». Когда леди покинули комнату (а он присутствовал на обеде), джентльменам было разрешено остаться не более чем на пять минут. Мемуары Гревиля, 26 февраля 1840 года (из неопубликованного).
