Ульрика, – есть одно «но», сэр. То, чем вы занимаетесь и есть хирургия.
– Я же говорил! – обрадовался Снайпс.
– При всем моем, деликатно говоря, несочувствии ее теориям, она права, профессор. – Сказал Энди.
– Я попробую… я должен понять здесь. – Глеб допил воду и смотрел, куда можно поставить стакан.
Механический уборщик забрал у него стакан и смахнул несколько капель воды с его одежды.
– Похвально, Глеб. – Ульрика подошла к нему вплотную. – Понять, разобраться это хорошо. Так вот для полноты понимания: Драй родной брат Кели.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Глеб.
– Но здесь некому спросить: «Кели, Кели, где брат твой Драй?» Во всяком случае, пока. – Ввернул Энди.
– Заткнулся бы ты лучше, а?! – эта почти до слез злость Ульрики.
– Всё, пора, – скомандовал Снайпс. – Энди, приступай.
– Есть, сэр. – Энди встал за пульт управления. – Но я остаюсь при своем мнении.
Невидимый и неслышный для племени аппарат землян оторвался от грунта и завис над стоянкой. (Старт аппарата для племени был внезапной волной мощного, но тут же затихшего ветра.)
– Может быть, вы все-таки скажете мне, что собственно… – Попытался Глеб.
– После, мистер Терлов, после. На сегодня ваше дело только смотреть. – Оборвал его профессор. Добавил примиряющее:
– Завтра, на станции я отвечу на все ваши вопросы. – Повернувшись к Ульрике:
– Прошу вас, мисс.
Ульрика разблокировала излучатель и нажала пусковую кнопку.
На поляне племя собирало ягоды. Что-то, на первый взгляд, похожее на дикую клубнику, но куда крупнее и с большой коричневой косточкой внутри. Если ягода съедалась, косточка не выбрасывалась. Они складывали косточки в выдолбленный из куска дерева чан. Интересно, что они приготовят из косточек после? В такой же чан, стоящий рядом складывались целые ягоды. Впрочем, они не только делали запасы, а угощали друг друга. Поначалу это показалось Глебу какой-то любовной игрой. Но, оказалось, угощали не только юноши девушек, девушки юношей – все угощали всех. Кажется, все здесь были сколько-то влюблены во всех.
Со стволов деревьев они снимали то, что Глеб принял за грибы, но это оказалось чуть ли не устрицами какими-то.
– Да-да, мы так и назвали их сухопутными устрицами, – усмехнулся Энди.
Устрицы давались нелегко. Они снимали их специальными палками. Малейшая неточность и устрица длиной сантиметров тридцать-сорок вместо того, чтобы быть насаженной на острие падала вниз и разбивалась вдребезги. То, что было снято с дерева невредимым, опять-таки складывалось в специальный чан.
– Кажется, здесь торжествует трудовая теория происхождения человека, – сказал Энди.
Глебу показалось, что он издевался не столько над трудовой теорией, сколько над Ульрикой.
– Интересно, – продолжил Энди, – сколько тысячелетий уйдет
