одном районе, важнее – последствия…
Сергей Довлатов в автобиографическом рассказе поведал читателям о двенадцати своих личных компромиссах с советской действительностью. Он беспрекословно выполнял редакционные задания, писал то, что от него ждали, порой вопреки реальной ситуации. О компромиссе по мытищинскому материалу я только что рассказал. Но двенадцать компромиссов я не насчитал в своей практике. Тут две причины.
Первая и главная: я в отличие от Довлатова был добровольной частью этой системы, не по принуждению. Напрямую тогда не конфликтовал с ней. И заранее знал, о чём можно писать, о чём нельзя.
И вторая, тоже очень важная: я, конечно, мог о чём-то умолчать, но написать заведомую неправду по поводу конкретных событий и лиц не стал бы ни под каким давлением. Даже ценой наказания. И я всей дальнейшей журналистской работой это доказал. Можно даже в жёстких цензурных и идеологических рамках оставаться самим собой, не подличать, не гадить. В этом смысле совесть моя чиста. А то, что я не разоблачал советский строй, – это было тогда не по моему уровню знаний и взглядов.
Но в меру своих пока ещё ограниченных творческих возможностей и понимания профессии журналиста, как борца с недостатками, я пытался освещать негативные стороны жизни с первых своих материалов в «МК». Не всей, конечно, жизни – на это я ещё не мог покуситься, а – только комсомольской.
Я сначала придумал этот заголовок – «Лебедь рак и… скука», а потом, набрав фактов, написал статью (30 мая 1967 г.). Проблема мне была хорошо известна. Райкомы комсомола в основном работали с крупными организациями. Достаточно дать команду, скажем, комитету комсомола Завода имени Лихачёва, и он обеспечит явку десятков человек на любое мероприятие: субботник, спортивный парад, встречу с иностранными гостями… Кто организует громкую, на всю Москву, а то и на всю страну какую-нибудь акцию, патриотический почин? Конечно, организации, где сотни и даже тысячи членов ВЛКСМ. Но в любом районе столицы были сотни предприятий и учреждений, где насчитывалось лишь по десять – двадцать комсомольцев. Формально, для отчёта, там можно раздать всем по поручению: кто-то отвечает за выпуск «комсомольского прожектора», кто-то за сбор металлолома, кто-то – за шефство над… Над кем или чем угодно. И отчитаться о «проделанной работе». Но в результате никакой дружбы, никакого единства, общих интересов в такой первичной организации нет. Каждый тянет в свою сторону, как герои крыловской басни. И таких организаций в стране было большинство…
Вызвало у меня критическое отношение и работа комсомольской организации Математического института имени Стеклова. Строго говоря, я и не анализировал их работу. Чего анализировать, о какой общественной работе можно было говорить, если собрались комсомольцы лишь второй раз за год? Теперь – на отчётно-выборное собрание. Собрались, а о чём поговорить, не знают. За двадцать минут успели и отчёт секретаря выслушать (о шести проведённых мероприятиях),
