не стал, поблагодарил архивариуса и вернулся в аудиторию.
Уже вечером, будучи дома и ожидая ужина, конестабль услыхал за дверью какой-то шорох. Подумав, что это может быть крыса, он взял каминные щипцы и отворил дверь.
Письмо лежало на самом пороге, и Бофранк лишь успел заметить спину убегающего прочь оборванца. Догонять его конестабль не стал, а поднял конверт и вернулся в комнату.
Внимательно осмотрев подметное послание, Бофранк заключил, что конверт самый обыкновенный, из тех, что можно купить в почтовой конторе, и притом ничем не запечатан. Внутри обнаружился сложенный вдвое лист бумаги – на редкость дурного качества, так что чернила расплывались на ней отвратительными пятнами.
Однако почерк был аккуратным, словно бы писал судейский чиновник либо довольно примерный школяр. Само же письмо содержало вот какой текст:
“Досточтимый хире Бофранк!
Прошу вас не удивляться сей эпистоле, хотя мы совершенно не знакомы. Прошу также не мять и не рвать ее, но дочитать до конца.
Полагаю, нам нужно встретиться, дабы обсудить некоторые вопросы, чрезвычайно для вас (в моем представлении) интересные. Посему предлагаю вам прийти сегодня в полночь к мосту Звонарей, туда, где парапет немного обрушен”.
Подписи не имелось. Пожав плечами, Бофранк бросил письмо на стол и занялся своими делами, сиречь подготовкой к лекции, и совершенно о произошедшем забыл.
Среди различных мелких событий и дел, коими обычно заполнен день в меру занятого образованного человека, Бофранк ни разу более не вспомнил о полученном приглашении. И тем более о нем забыл вечером, когда вместе с Проктором Жеалем отправился в “Луну и горн”, где тот огорошил его известием о намерении сочетаться браком. Бофранк и не ведал, что его приятель давно уже строил планы на сей счет. Избранницей Жеаля стала дородная девица, давно уже вышедшая из поры юности, именем Эвфемия, дочь торговца кожею. Бофранк пару раз мельком видел ее, но никак не мог подумать что Жеаль положил на нее глаз.
– Одобряешь ли ты мое решение? – спросил Жеаль, наполняя бокал вином.
– Как я могу судить, коли ты уже сам все рассудил, – пожал плечами Бофранк. – Я не знаю, какова хиреан Эвфемия – умна ли, экономна ли, внимательна ли к мужу. Коли я скажу: “Не женись”, ты все одно женишься; коли посоветую жениться, потом, случись что дурное, ты станешь винить меня, что не отговорил вовремя…
– Прав, прав ты, друг мой Хаиме! – со смехом отвечал Жеаль. – Но сейчас уже я вижу, что не буду роптать и пенять.
– Тогда женись скорее и не донимай меня более подобными вопросами. В самом деле, ты да Аксель – чем бы еще заняться двум людям, у которых все в жизни чрезвычайно хорошо устроилось.
– А что Аксель?
– Тоже собрался жениться и чрезвычайно горд своею избранницей.
– Пора и тебе переменить жизнь, а то ничего в ней не происходит, – довольно усмехнулся Жеаль.
И тут Бофранк вспомнил про письмо:
