Словно выточенный рот ее был необыкновенного темно-алого цвета и очень ровной окраски: «Настоящая земляника самого темного цвета», – замечает аббат Мило. Верхняя губа вздернулась в недовольную складку: Жанна имела основание быть недовольной вследствие такого рассматривания в микроскоп. Волосы ее такого же цвета, как шелк-сырец; брови расположены довольно высоко над глазами; овал лица изящный; руки и ноги – длинные, нервные, «хорошо служащие свою службу», и т. д.
Все это мало помогает, чтобы составить себе ясное понятие: слишком уж подробно! Но аббат разглядел, что Жанна была очень высока и почти худа, если не считать ее пышной груди, – слишком пышной (говорит он) для Дианы, на которую, впрочем, Жанна была похожа. Она была стройна, как березка; когда она шла, казалось, что юбки ее обвиваются вокруг ее ног. Своей молчаливостью она производила впечатление, как будто бы смотрит не то с удивлением, не то с недоверчивостью. «Лицом уподобляясь Юноне (восклицает аббат), она была сложена, как Геба, а ростом – как Деметра. С большинством людей мрачная, молчаливая, и только с одним обворожительно-живая, она казалась наблюдающей, а в действительности была лишь робка. Она казалась холодной и вполне пламенела. Я довольно скоро понял, что с ней происходило на самом деле: в ней боролись надежда и сомнение; отсюда ее молчаливость. Я угадал, что под ее наружной корой сдержанности кипит любовь, как вино. Но, благодаря ее гордой, смелой наружности, я не скоро познал ей цену. Прости мне, Господи! Я думал, что она холодна, как лед!»
Мило упоминает также об ее платье, которое замечательно шло к ней. Оно было все белое, с клинообразным вырезом на груди, который был бы чересчур глубок, если бы алый жилетик не закрывал этого V, спасая от соблазна девушку – да и аббата тоже. В ее длинные волосы, разделенные на две косы, были вплетены нитки мелкого жемчуга. Обвивая шею, они соединялись на груди в одну змейку, что еще больше выделяло ее красоту и составляло как бы золотистый ворот платья. Вокруг гладкой шеи лежала маленькая цепочка с каким-то красным драгоценным камнем, а на голове был другой драгоценный камень – карбункул, оправленный в виде цветка; с него падали назад три пера цапли. На Жанне был еще широкий пояс из золота и сапфиров и туфли из беличьего меха. «О, что за красавица была эта статная девушка! – восклицает в заключение почтенный Мило. – Золотистая, нежная, а глаза с поволокой. Ее все знали под именем Жанна Чудный Пояс».
Брат ее, Евстахий – так звали его в отличие от старшего брата, Эда – граф Сен-Поль, был живым сколком с сестры, только еще румянее, с более светлыми волосами и с совсем светлыми глазами. По-видимому, он был сердечный юноша и льнул к великому графу Ричарду, как плющ льнет к дереву. Ричард отвечал на его привязанность полупрезрительным дружелюбием, относясь к нему, как к собачке, которую то угостят пинком, то приласкают, на самом же деле ему просто хотелось поскорей от него отделаться. На путешествие не было сделано никакого намека: тут многое как бы разумелось само собой. Евстахий болтал о своих соколах, Ричард пил и ел, Жанна сидела степенно и молча
