перешагнул порог, полный доверия к этому голосу, звучавшему в темноте ночи сладкой флейтой.
«Если наружность ее соответствует хотя бы в малой степени голосу ее – это великое счастье для женщины, а также для мужчины, созерцающего ее».
Так подумал он, входя в дом, которого не знал никогда, но которому доверился так, как может довериться сын матери своей.
Потолок был низкий, и гость наклонил голову, в то время как хозяйка вела его вперед. И когда они очутились в небольшой комнате, где горел светильник, он увидел перед собой нечто поразившее его. Перед ним стояла женщина немного смуглая, чуть худая и чуть полная в положенных местах, казалось, чуть легкомысленная и чуть умная, как и положено красивой женщине. Тело ее просвечивало сквозь складки тонкого платья, и было оно из крепкого дерева – стройное и твердое. Глаза ее были светло-карие, как персиковые косточки. Ее пухлые губы и маленький нос соседствовали друг с другом в полной гармонии, и свет отражался на ее белых зубах, как на кварцитовом сколке.
Он смотрел на нее – дивясь ей и любуясь ею. Она, в свою очередь, тоже была удивлена: перед нею стоял человек, несомненно, знатной крови, в лохмотьях, которые под стать уличному фокуснику.
Она вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда с рукомойником. Ка-Нефер полила гостю воды на руки и тщательно обритую голову и принесла чистый набедренник. И тростниковые сандалии тоже.
– Это тебе, Нефтеруф. Я не хочу, чтобы муж увидел моего гостя в таком виде. – Улыбнувшись улыбкой красавицы, она добавила: – Не сердись за это недостойное тебя подношение, но так это будет лучше: столица любит приличные одеяния и не всегда ценит истинный ум.
Он поблагодарил ее и, оставшись наедине с самим собой, живо сбросил свои лохмотья и обвязался тканью, пахнувшей благовониями Ретену. Он посмотрел на себя в медное зеркало, висевшее на стенке, и снова возблагодарил Амона-Ра, не оставляющего его своими милостями вот уже три недели – с тех пор, как он начал спускаться с высоких гор вниз по Хапи.
Нефтеруф поднялся наверх по деревянной лестнице. В просторной комнате с широким окном его ждали хозяйка и муж ее. Он был молод, высок, худощав. Прищурил глаза, будто пытался высмотреть в госте какую-то незначительную, для других неприметную черточку. Впрочем, профессия его объясняла этот любопытствующий прищур: ваятель обязан видеть дальше и лучше всех прочих людей.
«…Вот люди, в руках которых – моя судьба. И не только моя. Эта красавица… И ее молодой муж… Ваятель, который часто бывает рядом с фараоном… Что сулит их гостеприимство? Кто она? Кто он?.. Скорей бы, скорей бы узнать это получше…»
– Я прилетел к вам столь ранней пташкой, – вслух сказал Нефтеруф, – что боюсь, не вызвал ли неудовольствия?
– О нет, – ответила хозяйка.
– Его величество вот-вот встанет, чтобы приступить к работе, – сказал ее муж. – Разве это рано?
Ка-Нефер сказала, улыбаясь молодой и покоряющей улыбкой:
– Моего мужа звать Ахтой. Он ваятель и работает в мастерской Джехутимеса.
– Я знал одного…
Хозяйка
