кулис, между тем как со сцены все неслись громкие крики:
– Императрица умирает!.. Она умерла!
– У вас счастливая звезда, – обращаясь к Бломштедту, произнес Петр Федорович, черты лица которого и осанка вновь приняли выражение величия, – вы первый приветствовали меня в сане императора. Я не забуду этого, и этот момент осветит всю вашу жизнь!
Но, очевидно, волнение оказалось не под силу ему: он прижал руку к глазам и начал искать другой рукой опоры.
Бломштедт подхватил его под руку и поддержал. Через несколько секунд головокружение прошло, но он все еще тяжело опирался на руку молодого человека.
– Благодарю вас, – произнес Петр, – кажется, мне суждено быть вам еще более обязанным; здесь в самом деле мне нечего больше делать. Ведите меня назад! Сейчас мне выпало на долю счастливое предзнаменование: первая рука, на которую пришлось опереться императору России, принадлежала подданному голштинского герцога. Точно так же и все мое могущество должно принадлежать моей родной стране!
Бломштедт бросил прощальный взгляд на прекрасную танцовщицу; та смотрела на него со счастливой улыбкой и, коснувшись губ кончиком пальца, шепнула:
– До свидания!
Затем Бломштедт зашагал рядом с Петром Федоровичем и вошел в слабо освещенный коридор.
Мариетта заперла за ними дверь и поспешила назад на сцену. В это время безжизненное тело государыни уносили из ложи, а смущенные солдаты проходили сомкнутыми рядами по наполненным встревоженной дворцовой челядью коридорам к выходу из дворца.
IV
Петр Федорович вернулся с Бломштедтом в свои покои, соединявшиеся потайным ходом с театром; этот ход был устроен по приказанию самого великого князя, так как он по временам выражал большой интерес к сцене. Сильное замешательство царило здесь.
В передней стояли лакеи со встревоженными лицами, прислушиваясь к голосам, доносившимся из других частей дворца, и к равномерным шагам гвардейцев, расхаживавших на площадке пред дворцом. В салоне, непосредственно примыкавшем к кабинету великого князя, стол, уставленный бутылками и стаканами, свидетельствовал о том, что здесь только что происходила попойка – одна из тех попоек, которые Петр Федорович часто устраивал своим друзьям. Большинство участников пирушки разбежалось при первом известии о появлении во дворце гвардейских полков, а те немногие, которые остались, были далеко не веселы.
Посредине комнаты сидела графиня Елизавета Воронцова[20], возлюбленная великого князя, не скрывавшая ни пред кем своей близости к будущему императору. Это была высокая, стройная особа, хотя излишняя худоба несколько портила ее фигуру. Бледное желтоватое лицо ее можно было бы назвать почти безобразным, если бы его не украшали прекрасные, живые глаза, постоянно менявшие свое выражение и придававшие особенную привлекательность всей физиономии. В эту минуту лицо графини Воронцовой было испуганным, а взоры боязливо блуждали по сторонам, точно высматривая, откуда грозит опасность.
Рядом
Воронцова Елизавета Романовна – фаворитка Петра III; выдана Екатериной II за статского советника Александра Ивановича Полянского.
