что? Готовы? – приветливо улыбаясь, спросил Илья Иванович. – Ничего не забыли? Все распоряжения сделали?
– Я готов, – ответил Углов, невольно отвертываясь от пытливо устремленных на него глаз. – Вот только это и беру с собою, – прибавил он, указывая на чемодан, который один из слуг выносил на крыльцо, – да лакей мой берет мешок с разным домашним скарбом.
– Отлично! А деньги куда вы спрятали, сударь?
– Деньги? – переспросил Углов.
В своем волнении и в хлопотах он забыл про кошелек с золотом, засунутый под подушку, и побежал в спальню. Эта подробность не ускользнула от внимания Ильи Ивановича, он, сосредоточенно сдвинув свои синие, гладко выбритые губы, до тех пор смотрел на дверь, пока Владимир Борисович снова в ней не появился.
– А это что такое у вас, сударь? – спросил Борисовский, указывая на записку, которую Углов мимоходом через кабинет захватил со стола и продолжал держать в руке, думая о другом.
– Записка от приятеля. Прочту дорогой, – ответил корнет, небрежно засовывая записку в боковой карман.
Илья Иванович лукаво усмехнулся.
– Не от приятельницы ли? – добродушно пошутил он, но тотчас же, словно раскаявшись в своей неуместной шутке, поспешил заявить, что пора ехать, и направился к выходу.
Между тем у крыльца люди Углова хлопотали у тележек. Левошка засовывал свой мешок в ноги Макарке, который продолжал сидеть идолом, не принимая ни малейшего участия в происходившей вокруг него суматохе, и равнодушно на всех поглядывал из-под надвинутого на лоб большущего козырька дорожной фуражки.
С недоумением посматривая на него, Левошка спрашивал себя: «Чем такой вялый, неповоротливый черт может быть полезен своему барину в дороге?» Однако, когда, запихнув в ноги «идола» мешок, он повернулся, чтобы идти с чемоданом к другой тележке, Макарка окрикнул его:
– Эй, ты, ловкач, куда с чемоданом-то попер? Давай его сюда!
– Барин велел к нему положить…
– Давай сюда! – повторил его будущий товарищ так грозно, что ноги Левошки сами собою зашагали к тележке, от которой он только что отошел, а руки покорно протянули увальню чемодан.
Макарка привстал, порылся под сиденьем, не оглядываясь вырвал протянутую ему ношу из рук оторопевшего Левошки и опустил ее так глубоко, что, когда снова уселся на прежнее место, никто не сказал бы, что под ним находится весьма объемистый предмет.
– Готово? – закричал с крыльца его господин.
– Готово-с, – отозвался глухим басом слуга.
– Ну, с Богом! Усаживайтесь покойнее, сударь. Подушку вашу можете в ноги себе положить, у нас экипаж к продолжительным путешествиям приспособлен, – распространялся Илья Иванович, опускаясь на мягкое сиденье рядом со своим спутником.
Владимир Борисович перекрестился, и лошади тронули среди громких пожеланий доброго пути и скорого возвращения провожающих.
