этим моментом, чтобы подойти к главному входу, где сидел капуцин.
– Зажгите канделябры на стенах, – сказал он слугам. – Когда мы сядем за стол, будет совсем темно.
Он стоял так близко возле монаха, что почти прикасался к нему своим платьем.
– Выехал он или нет? – спросил граф шепотом.
– Да, сегодня утром он, вероятно, уже был за Феклабруком, – ответил монах беззвучным голосом, перебирая четки.
– А этот не видел его? – спросил опять граф, указывая глазами в ту сторону, где стояли гости.
– В Гмундене никто не видел его, кроме наших, – ответил монах. – А этот на рассвете ездил куда-то на своей лошади, по дороге к Ламбаху.
– К Ламбаху! С какой целью?..
В этот момент около них проходил слуга.
– Вы ведь побудете еще у нас, отец Марсель, и не откажетесь выпить стакан вина, – сказал громко граф. – Теперь полнолуние, и вам торопиться не для чего.
– Я получил разрешение провести ночь вне монастыря.
Слуга прошел, и граф опять понизил голос:
– Здесь Мартин Теймер из Клагенфурта. Вы должны переговорить с ним. Он только что вернулся из Тироля. В народе сильное брожение. Огонь распространяется из долины в долину, но пока он кроется под пеплом. Необходимо раздуть его, чтобы он вспыхнул и поглотил этого Люцифера.
– Чтобы он опять попал в ад, из которого вышел, – ответил монах, опуская глаза и принимаясь снова за четки.
Владелец замка подозвал слугу, стоявшего в почтительном отдалении, и, сделав последние распоряжения, подошел к своим гостям.
– Зачем мы теряем дорогое время, господа, – сказал он. – Теперь все в сборе, даже шевалье Цамбелли, хотя он не захотел принять участие в нашей охоте. Я надеюсь, что он загладит свою вину. Умный собеседник за столом стоит хорошего охотника в лесу. Дамы потеряли терпение и отошли от окон; только моя племянница Антуанетта все еще стоит на балконе – эта неисправимая мечтательница, которая, верно, ждет, чтобы взошел месяц над озером. Я рассчитывал на вас, молодые люди, что вы займете ее и направите ее мысли в другую сторону, но, видно, нынешняя молодежь никуда не годится!
– Да, пойдемте в замок. Давно пора, – ответили гости. – Дамы могут быть в претензии на нас!
Гости отправились в замок, одни попарно, другие в одиночку; шум их шагов звонко раздавался на широкой каменной лестнице. Наверху уже все люстры и канделябры были зажжены, и их отражение, ярко освещая фасад замка через открытые окна, далеко виднелось в серовато-голубых сумерках.
Позади всех шел владелец замка и молодой человек со смуглым цветом лица. Мужественная наружность графа Вольфсегга, его спокойные движения, решительный и гордый взгляд составляли резкую противоположность подвижности молодого итальянца, его вежливым и несколько натянутым манерам, беспокойному и неприятному блеску его черных глаз.
– Тысячу раз прошу у вас извинения, граф, – сказал Цамбелли, –
