не получит его жалованье. Так что на «капитанские припасы» осталось немного. Он не купил ни барашка, ни поросенка. Ни одного цыпленка. Миссис Мейсон сторговала ему шесть дюжин яиц – они, упакованные в стружки, лежали в ведре, принайтовленном к палубе в штурманской рубке, – и шесть фунтов круто посоленного масла. Сахарная голова, несколько горшочков с вареньем – на этом деньги кончились. У Хорнблауэра не было ни ветчины, ни заготовленного впрок мяса. Вчера он поужинал сардинами – то, что они были куплены на деньги секретной службы, придавало им некоторую пикантность, но вообще ничего хорошего в сардинах нет. А кроме того, моряки издревле питают предубеждение к рыбе – существам одной с ними стихии. Они злятся, когда бесконечная череда соленой свинины и соленой говядины нарушается рыбой. Отчасти это может объясняться тем, что после рыбы остается запах, долго не выветривающийся с небрежно сполоснутой морской водой посуды. Тут, проснувшись, заблеял один из ягнят, привязанных в установленной на шкафуте шлюпке. Когда «Отчаянный» готовился к плаванию, кают-компания сбросилась на покупку четырех ягнят. В один из этих дней офицеры будут есть жареное мясо, и Хорнблауэр собирался напроситься к ним на обед. Мысль эта напомнила ему, что он голоден, – но голод не шел ни в какое сравнение с тем, как хотелось кофе.
– Где мой слуга! – вдруг заорал он. – Гримс! Гримс!
– Сэр? – Гримс просунул голову в дверь штурманской рубки.
– Я пойду одеваться, и я хочу позавтракать. Я выпью кофе.
– Кофе, сэр?
– Да. – Хорнблауэр едва удержался, чтобы не сказать «черт тебя подери». Обрушивать ругательства на человека, который не вправе ответить тем же и чья единственная вина состоит в его безобидности, претило Хорнблауэру, так же как некоторым людям не нравится стрелять в лисиц. – Вы ничего не знаете про кофе?
– Нет, сэр.
– Возьмите дубовый ящичек и принесите его мне.
Хорнблауэр, бреясь с помощью четверти пинты пресной воды, объяснил Гримсу про кофе.
– Отсчитайте двадцать этих зерен. Положите их в открытую кастрюльку – возьмете ее у кока. Потом поджарьте их на камбузе. Будьте внимательны. Потряхивайте их. Они должны стать коричневыми, не черными. Поджаренными, но не горелыми. Ясно?
– Ну… да, сэр.
– Потом отнесите их к доктору, с моими приветствиями.
– К доктору? Да, сэр. – Гримс увидел, что брови Хорнблауэра сошлись, как грозовые облака, и вовремя подавил изумление при упоминании доктора.
– У него есть пестик и ступка, в которой он толчет слабительное. Положите зерна в ступку. Изотрите их. Мелко, но не в пыль, запомните это. Как зернистый порох, не как пороховая пыль. Ясно?
– Да, сэр. Думаю, ясно.
– Потом… Ладно, ступайте делайте, потом опять явитесь ко мне.
Гримс явно был не из тех, кто все делает быстро. Хорнблауэр успел помыться, одеться и расхаживал по шканцам, с нетерпением ожидая
