разума: и для тех, кто не чужд мистики, и для тех, кто особо чувствителен к обещаниям райской жизни, и для тех, кто проникается аллегориями духовного плана, и для самых эрудированных, прекрасно разбирающихся в Священном Писании, но при этом не имеющих достаточно развитого воображения, чтобы представить себе такую общность душ.
Тысячи и тысячи смертных – мужчин и женщин, – страдавших, боровшихся в земной своей жизни, но при этом никогда не забывавших возблагодарить Господа, пребывали здесь, свободные от суеты, от конфликтов, от всяческих подлостей, от смехотворных искушений, от низких мыслей. Постыдные воспоминания не загромождали больше их память, хранившую отныне лишь самые славные моменты их жизни, которыми они охотно делились, ибо все души отныне были связаны между собой, все они сообщались, образуя единое сознание, бесконечное, совершенное, постоянно обогащающееся вновь прибывшими, привносившими в него все, что было в них самого лучшего. Здесь были собраны все эпохи, все цивилизации, всё знание мира, и в этом вселенском сплаве ближе всех к Богу оказались души тех, кто своей жизнью способствовал тому, чтобы человек стал немного лучше, кто помогал ближнему, бескорыстно протягивал руку помощи, кто просвещал нищих духом, защищал слабых, утешал скорбящих; эти души были гордостью Творения.
Для тех, кто переступал порог этого пантеона, наставала эра блаженства. Состояния, которое, если сравнить его с человеческими эмоциями, могло бы соединить все самые благородные чувства в одно. В нем была и радость выполненного долга, и чувство покоя от обретения пристанища, и радость выздоровления после долгой болезни, и гордость быть избранником Всевышнего. Только это потрясающее состояние – высшая награда – и позволяло принятым здесь душам безбоязненно встретить вечность.
Непримиримые любовники, избавившиеся от своей дерзости, были теперь достойны познать высшее блаженство. После земных испытаний они обрадовались этой безмятежности, и их души влились в райское сообщество.
И пусть теперь проходят тысячелетия.
Но вскоре эту чудесную гармонию нарушило одно любопытное явление. Это было что-то вроде фальшивой ноты в божественном хоре. История этой пары и неразрывных уз, столь прочно связавших их когда-то, стала известна всем душам, соединившимся в этом месте еще на заре времен. И вместо того чтобы влиться в конечное сознание, эта история неожиданно его взволновала.
Можно было подумать, что те узы по-прежнему связывают их – прочнее, чем любые другие. Что великому духовному братству эти двое все еще предпочитают свое былое согласие. Что все приобретенное ими здесь знание, весь опыт выглядят для них весьма бледно по сравнению с их земными воспоминаниями.
Но и это было не самое тревожное.
Под их влиянием избранники стали возвращаться к своим историям. И мало-помалу вернулись к худшему из человеческих чувств. К самому неожиданному на столь безмятежной территории.
Некогда они трудились,
