на перрон и сиди себе тихо, и самоваром своим – он кивнул на многострадальный автомат – ни перед кем особо не тряси. Мне там это… Надо кое с кем перетереть, тебе придется посидеть подождать. Дойдем до Проспекта, поговорим, как через этот чертов перегон до Сухаревки добираться.
Бурбон опять замолчал, и Артем оказался предоставлен самому себе. Туннель здесь был вроде неплохой, пол только сыроват, и вдоль рельсов бежал туда же, куда направлялись и они, тонкий темный ручеек. Но через некоторое время послышался по сторонам тихий шорох и скрежещущий писк, для Артема звучавший так же, как гвоздь, царапающий стекло, заставляя содрогаться от отвращения. Маленьких тварей не было пока видно, но присутствие их уже начинало ощущаться.
– Крысы… – сплюнул Артем мерзкое слово, чувствуя, как пробегает по коже озноб.
Они все еще навещали его в ночных кошмарах, хотя воспоминания о том страшном дне, когда погибла его мать и вся его станция, затопленная крысиными потоками, уже почти стерлись из памяти. Стерлись? Нет, они просто ушли глубже, как может уйти в тело вонзившаяся и не вытащенная вовремя игла. Как путешествует пропущенный недостаточно искусным хирургом осколок. Сначала он притаится и замрет, не причиняя страданий и не напоминая о себе, но однажды, приведенный в движение неизвестной силой, двинется в свой губительный путь сквозь артерии, нервные узлы, вспарывая жизненно важные органы и обрекая своего носителя на невыносимые муки. Так и память о том дне, о слепой ярости и бессмысленной жестокости ненасытных тварей, о пережитых тогда ужасах стальной иглой ушла глубоко в подсознание, чтобы тревожить Артема по ночам и электрическим разрядом стегать его, заставляя тело рефлекторно содрогаться при виде этих созданий, при одном только их запахе. Для Артема, как и для его отчима, и, может, для остальных четверых, спасшихся тогда с ними на дрезине, крысы были чем-то гораздо более пугающим и омерзительным, чем для всех остальных обитателей метро.
На ВДНХ крыс почти не было: повсюду стояли капканы и был разложен яд, поэтому от их вида Артем уже успел отвыкнуть. Но остальное метро ими кишело, и об этом он успел позабыть или, может, избегал думать, когда принимал решение отправиться в поход.
– Чего, пацан, крыс испугался? – ехидно поинтересовался Бурбон. – Не любишь? Изнежен ты больно… Привыкай теперь. Без крыс тут у нас никуда… Но это ничего, хорошо даже: голодным не останешься, – добавил он и подмигнул, и Артем почувствовал, что его начинает тошнить. – Но, в натуре, – продолжил Бурбон серьезно, – ты лучше бойся, когда крыс нету. Если нету крыс, значит, тут какая-то байда пострашнее, раз даже крысы не живут. И если, пацан, байда эта – не люди, тут и надо бояться. А если крысы бегают, значит, нормальное место. Обычное. Понял?
С кем с кем, но с этим типом Артему точно не хотелось делиться своими страхами. Поэтому он молча кивнул. Крыс тут было не очень много, они избегали света
