случай». Комнаты с высокими потолками, бетонными полами и на удивление сухими стенами – видимо, сырость и энтропия решили оставить подвал на закуску. Некоторые комнаты занимало отопительное оборудование (на Зевсе все-таки бывают зимы), мешки с цементом, обломки мебели и прочий хлам. Большинство помещений пустовало. Мы обнаружили это, стоило только врубить освещение. Как уже говорилось, сырость проводку не тронуло.
Подвалы мне сразу понравились. Здесь не было ни дня, ни ночи. Идеальный полигон. К аналогичному мнению, видимо, пришел и Старик. Закончив обход помещений (их оказалось свыше двух десятков), он повернулся ко мне:
– Ну, давай посмотрим, на что ты годишься. Атакуй.
Я замер в недоумении. Сознание того, что он вовсе не безобидный старик, с успехом перекрывалось страхом перед грозной профессией. Вот так я и действовал: одна часть мозга боялась покалечить Старика, другая – себя. То есть меня.
Действовал, как и следовало ожидать, ошибочно. Однако долго упрашивать меня не пришлось – я всегда был без башни, ха-ха.
Подскочив к Старику, я попытался пнуть его в коленную чашечку. Не тут-то было: нога Старика легко поднялась, избегая опасной траектории. Я ударил кулаком в солнечное сплетение, но Старик легко отклонился. Я ударил снова, целя в голову. Старик небрежно отбросил мою конечность раскрытой ладонью. Разозлившись, я стал драться по-настоящему. В ход шло все: ноги, локти, колени. Но Старик даже не двигался с места, отражая все мои атаки. Он не пытался на них отвечать, целиком удовлетворившись ролью тренажера, хотя я абсолютно не следил за защитой. Бесцветные глаза оценивали, запоминали. Тогда я этого не видел, не понимал, в запале боя грудью бросаясь на неприступную твердыню. В бесцветных глазах отражалось каждое мое движение. Лицо Старика хранило холодное, отсутствующее выражение, будто бы наблюдал он все это со стороны, и не его пытались убить.
Наконец, наткнувшись на особо жесткий блок старика, я откатился в сторону. Рухнул на бетонный пол и попытался отдышаться. Я не получил ни одного удара, но предплечья и голени жутко болели, набитые о деревянные конечности киллера.
Ладно, это было еще не самое страшное. Не суметь одолеть столетнего старца – это действительно пугало. Так ли я хорош, как думал о себе сам? Годился ли для грязной киллерской работы?
Старик подошел и наклонился.
– Да, не так уж и плохо. – Мне показалось, что в голосе его сквозило удовлетворение. – Для уличной драки, конечно. С профессионалами тебе не тягаться.
– Конечно, – я фыркнул. – На улице я и дрался всю жизнь. Никто не учил меня тягаться с профессионалами!
Раздосадованный, я хватил лишку. Но Старик не подал виду.
– Это целиком поправимо, – заявил он. – Ты будешь уметь все, что нужно. Твое тело само станет оружием. Голые руки.
Старик встал и прошелся по комнате.
– Да, но когда? – Я едва не взвыл от обиды и боли.
– Скоро. Очень скоро…
Я был сильно расстроен. Вот, значит, каково в его представлении ученичество? Показать в самом начале,
