не меньше полтинника брать за раз!
– Жаль… – Доктор вновь облизнул свои огромные зубы, и Гор неожиданно схватил его за шиворот:
– Только попробуй, клизма чёртова, сказать, что она сама сдохла! – Он понизил голос, почти шипел, и глаза его горели красным огнём. – Только попробуй! Понял?..
– Это же просто Чуха, Гор!
– Это не просто Чуха! Это дорогая и красивая Чуха, с большим сроком годности! И потом, эта Чуха – в моём вкусе, я таких люблю, считай, она моя. Понял?! Смотри, если с ней что-то случится раньше времени, ты ко мне не прикоснёшься больше никогда, я не шучу!
– Гор! – Испугался Доктор, чуть ли не пресмыкаясь перед ним. – Да что ты, в самом деле! Я же ничего такого… Ничего! Ты же знаешь, я для тебя всё… Ты для меня… Я же даже Хозяину…
– Заткнись! – Шикнул Гор. – Ты меня слышал и понял, да?
– Конечно! – Закивал Доктор, протягивая к Гору дрожащую руку, но не смея коснуться его. – Как ты скажешь, как скажешь, я для тебя на всё готов, жестокий!
После ухода Приюта в этот раз девочек, всех, кроме Марии, помыли, и Доктор каждой из них поставил на ягодицы клеймо Садов Мечты, в виде виньетки СМ. Такое клеймо было у всех – даже у гостей, которые принимали его, как некий пропуск в этот мир разврата и ужаса, в качестве гарантии того, что не предадут его и не сделают достоянием гласности свои посещения этого места. Такого клейма не было только у самого Хозяина и нескольких его доверенных гостей, имеющих слишком высокие титулы и слишком большую власть, чтобы даже просто угрожать им чем-то.
Но гостям, естественно, клеймо ставили со всеми предосторожностями, тут же обезболивая и обрабатывая ожог. Над девочками же Доктор покуражился и здесь, задерживая раскалённую виньетку немного дольше, чем нужно, прижимая немного сильнее и наслаждаясь их визгом и судорогами. И, естественно, ни обезболивать, ни обрабатывать ожоги он и не собирался. После этой процедуры девочек причесали Брюхатая и Пузатая, красиво уложили их волосы, на них надели ошейники с хитрым замком, который практически невозможно было снять, не зная его секрета, и Доктор велел им идти за Паскудой, сам ступая сзади, разглядывая их ягодицы со свежими клеймами и получая от этого своё, неведомое нормальным людям, удовольствие, да время от времени охаживая их напряжённые спины палкой, подгоняя – а когда они ускоряли шаг, охаживая снова, чтобы не бежали. По тёмным и намеренно запутанным и неудобным коридорам их привели в Девичник, и каждую, кроме Марии, заперли в клетке-стойле с тюфяком на каменном полу и котлом для естественных надобностей в углу. Для того, чтобы от отчаяния они не наложили на себя руки, здесь приняты были все меры предосторожности: здесь невозможно было ни повеситься, ни повредить себя никаким иным образом. Перегородки были достаточно толстыми, чтобы девочки не могли переговариваться потихоньку друг с другом, вдобавок, новеньких разместили промеж «стареньких», которых осталось всего четверо от всех прошлых Привозов. Эти девочки уже совершенно погасли; двигаясь и подчиняясь на автомате, они уже не способны были ни на разговоры, ни на
