сумерки, полные загадочных теней и шорохов.
Другие секреты…
Рената в упор посмотрела на Диксона:
– Что это?
– Полигон. Место финальных испытаний Прототипа, – Диксон показал, куда надо смотреть, чтобы увидеть мерцающие внизу, почти под их ногами, огоньки. – В шестидесятых здесь находились всякие очистные сооружения. Дальше на север шла железная дорога к медному руднику, но она давно заросла и, вероятно, рассыпалась ржавой трухой.
– И какова площадь этой территории?
– Примерно половина футбольного поля. Спуститься можно на лифте – это переоборудованный фуникулер, или по ступенькам вон там, – он показал в сторону. – Территория огорожена, там есть собственная лаборатория, виварий, крематорий. В общем, миникомплекс. О нем знают очень немногие из сотрудников – человек десять, думаю, не больше.
Рената ошеломленно молчала, пытаясь осознать истинный масштаб и размах работ в комплексе. «Эдем» напоминал ступенчатую пирамиду первых династий древнеегипетских фараонов. Первый уровень – верхний, общедоступный: первый и второй корпусы, легальные исследования, изучение Эбола. Второй уровень – секретный: третий корпус, работа над Прототипом. И наконец, Полигон, о существовании которого знают только те, кто в нем и работает.
Это настолько захватывало и поражало, что какое-то время Рената ничего не могла сказать и только молча смотрела вниз, собираясь с мыслями. На выданной ей карте, закачанной в смартфон, была обозначена едва ли половина «Эдема». Левенхауз несколько дней назад открыл ей третий корпус, а теперь вот Диксон, движимый непонятно какими мотивами, показывал ей Полигон.
– Это превосходит все ожидания, – выдохнула она. – Говорите, только десять человек в курсе?
– Ваш отец, доктор Левенхауз и еще трое ученых, – с готовностью ответил Диксон, опустившись на корточки и вглядываясь вниз. – Четверо сотрудников службы безопасности. Теперь еще вы.
Он протянул ей прибор ночного видения. Рената, держась одной рукой за плечо Диксона, взяла ПНВ и посмотрела вниз.
Разглядеть сквозь густую листву удалось совсем немного: только отдельные участки освещенной фонарями земли, пару больших пустых клеток и угол приземистого здания.
– Почему его существование держится в такой тайне?
– Сейчас там почти не осталось животных. Но вы представить себе не можете, что там творится в те дни, когда проводятся испытания. А я там бываю часто. И скажу честно: ненавижу это время.
– Сдают нервы?
Глухо пророкотал гром, словно кто-то наверху лениво перекатывал железные предметы. Рената посмотрела в темное небо, надеясь поймать момент начала дождя.
– Дело даже не в нервах. Я видел много такого, от чего потом снятся кошмары, – Диксон говорил размеренно и негромко. – Но почти во всем был хоть какой-то смысл. Здесь я его не нахожу.
Рената приподняла брови:
– Разве?
