латья, я летела по коридору, попутно цепляя каблуком обуви, как крючком, рыцарские доспехи и высокие вазы и роняя их на пол. Преследователю хоть какое-то препятствие. Судя по ругательствам – существенное.
Бам-с, бум-с, брям-с… Погибать, так с музыкой!
Завернула за угол. Вот и дверь бокового входа замаячила впереди светлым прямоугольником. Приоткрытая. Спасибо, Небо! Никто не успел захлопнуть дверь за последние полчаса, прошедшие с тех пор, как я ее собственноручно открыла. Замечательная планировка у дома – со всех четырех сторон есть выходы. Парадный, задний для челяди и кухонных нужд и два крыльца с торцов – в сад и к конюшням. Я бежала к выходу в сад.
– Тир-ррра! Стой, дрянь! – рычало уже совсем близко.
Не успею. Жаль.
Размахнувшись, я со всей силы швырнула туфлю во входную дверь и одновременно уронила бронзовую стойку для зонтов с торчащей оттуда метлой. Она очень удачно снесла пятирожковую вешалку и создала баррикаду. Треск дерева и лязг металла заглушил стук каблука о дверное полотно.
Дверь от удара распахнулась настежь, туфелька осталась лежать на крыльце, а я юркнула в неприметную дверку гостевого гардероба, тихо прикрыла ее за собой и зажала обеими руками рот, чтобы хоть как-то заглушить шумное дыхание. Не дура же я, чтобы в свадебном платье по саду бегать, тут же в ветках юбками запутаюсь. Мне и лестниц с коридорами хватило. Сказывалось долгое отсутствие тренировок – сердце выпрыгивало, в глазах темнело.
Бег преследователя оборвался у самой двери.
– Тирра! Прроклятье! Меррзавка!
Ругань, лязг и треск – это он баррикаду расшвыривал. Потом раздался удаляющийся грохот сапог. Спасибо, Светлые Небеса, спасибо!
Во двор выскочил. А там есть где мне теоретически спрятаться: кусты, беседки.
Колодец для полива.
Может, я утопиться решила с горя. Могу ведь? Запросто. Вчера так всем и заявила, когда истерику закатывала за ужином: «Утоплюсь, а замуж за это чудовище не пойду! Сами идите, если надо!».
– Ти-ир-рра! – Еще один вопль снаружи. По саду бегает. – Вернись немедленно, все равно найду! Хуже будет!
Ага, ага. Жди.
Я вытащила из изящного кружевного кошелька, привязанного к поясу, украденный утром ключ (чтобы никто не закрыл мой запасной вариант бегства), осторожно повернула в замке и тут же вынула, чтобы в замочной скважине не торчал. Не дураки тут живут. Мерзавцы, негодяи, деспоты, но не дураки.
Потому других способов избавиться от них не было, кроме сумасшедшего.
И пока все шло удачно.
Никто не догадается искать меня тут. Гостевая гардеробная летом – самая бесполезная комната в доме. Разве что зонты сушить пригодится да ковры сюда сносят и складывают, чтобы выбить пыль. В остальное время года слуги уносят сюда плащи, шубы и капоры наших бесчисленных гостей. Когда мой опекун барон Гинбис и его престарелая мамаша дают званые ужины, к нам съезжается весь высший свет.
На мои деньги едят и пьют, сволочи. Ну, как на мои… на деньги Тиррины Барренс, единственной наследницы погибшего графа Ларса Барренса и его жены. Их дети погибли в той же катастрофе. Все.
Кроме Тиррины.
После катастрофы пятнадцатилетняя Тирра потеряла прежнюю красоту, память и магию. Бедняжка уже не могла обучаться в закрытой магической Школе Ока и ее отчислили, а единственные дальние родственники быстренько закогтили богатую, но больную и слегка помешанную сироту, выхлопотали у короля опекунство и вселились в столичный дом покойного графа Барренса.
И никто не знал, что и средняя дочь Тиррина погибла вместе с родителями. А в ее теле немыслимым образом оказалась я, Тамара Коршунова, дочь преуспевающего бизнесмена и студентка второго курса инфака.
Я до сих пор не могу вспомнить ничего, что произошло со мной на Земле и поспособствовало перемещению. Ни единой зацепки. Помню только, что я спала дома, в своей постели, и проснулась, чтобы пойти в туалет, открыла дверь своей комнаты… и оказалась в лечебнице другого мира.
Год я прожила прикованной к постели в чужом искалеченном теле и думала, что свихнусь или сдохну.
Выжила.
Научилась притворяться. Молчать. Ненавидеть. Запоминать.
Благодаря развитой памяти и умению заучивать полсотни слов в день, я и освоила так быстро местный язык. Хуже оказалось с терминами чужих реалий, культурой и этикетом, но никто не требовал прежнего блестящего ума от девушки, чудом уцелевшей и потерявшей память после страшного магического удара и пожара в фамильном особняке. Потеря памяти – удобнейшая отмазка на все случаи жизни во всех мирах.
Но не панацея от всех бед, главной из которых оказалась семейка
