сыну стать беком! У него столько врагов, перед ним столько препятствий!
– Если он тоже станет сыном моей сестры, – Арсаман с улыбкой посмотрел на Чаргая, – его враги станут моими врагами, и я не пожалею ни сил, ни средств, чтобы помочь ему одолеть любые препятствия. Это не так уж мало, сестра, если ты позволишь мне так тебя называть. Я понимаю твою тревогу, но подумай – даже если у нас ничего не выйдет, ты ведь ничего не теряешь. Мы уже примирились с беком, родство с нами не навлечет на тебя бед, зато уважение к тебе возрастет, если ты окажешься не безродной пленницей, а дочерью такого богатого и знатного рода, как наш. Решайся же, – подбодрил он княгиню. – Мне даже кажется, что ты и впрямь немного похожа на мою сестру Салампи, мать Чаргая. А теперь, выходит, Аллах вернул мне вторую сестру взамен умершей первой, и я всей душой благодарю его за эту милость!
Вечер ознаменовался для Ратиславичей еще одной неожиданностью. Первым узнал новость сам князь Вершина: когда он ближе к сумеркам вернулся с полей и въезжал во двор, Замила кинулась ему навстречу, смеясь и причитая.
– Я нашла моего брата, нашла мой род, это мой брат! – бессвязно восклицала она.
– Постой, свет мой! – Князь, грязный, пропотевший, пахнущий травами и пылью, усталый после целого дня под жарким солнцем, мыслями был сосредоточен на бане и кринке холодного кваса и никак не мог понять, о чем она толкует. – Ты плачешь или смеешься? Что еще у нас стряслось? Да не тереби меня, я весь грязный, сейчас все платье извозишь!
– Мой брат, брат!
– Какой брат? Чей?
За двадцать лет он привык, что у его младшей жены нет никаких родичей, кроме него и сына, что хотя бы с ее стороны никогда не явится тестюшка, шурья или сваты с просьбой подсобить зерном до урожая или «посправедливее» рассудить с соседями, нагло запахавшими межу или бесстыдно ограбившими чужую борть! И вдруг – брат, родня? Это у Замилы-хвалиски?
Однако все оказалось именно так. Этот богатый и красноречивый хазарин оказался родным братом Замилы, а не в меру удалой Чаргай-бек, которого, в память прошлых подвигов и неприветливого нрава, в Ратиславле прозвали «упырь чернявый», – племянником!
Вскоре все косари, вернувшиеся с лугов, и жницы, пришедшие вслед за ними с полей, наскоро обмывшиеся и сменившие рубахи, уже сидели на длинных лавках и с раскрытыми ртами слушали Арсамана, от удивления забыв даже о еде.
– Неудивительно, что мы не узнали друг друга сразу, ведь мы не виделись двадцать пять лет! – рассказывал хазарин. Он так увлекся, что Налим едва успевал переводить. – Моя сестра была еще ребенком, когда ее похитили из отчего дома. Наша семья жила тогда в Хорезме, где отец вел богатую торговлю китайскими шелками. Все наши поиски оказались напрасны, и через несколько лет мы с отцом и младшей сестрой Салампи, похоронив нашу почтенную матушку, вернулись в Итиль. Мы думали, что Аллах не судил нам больше увидеть нашу дорогую Замилю, наш нежный цветок! Но никогда нельзя недооценивать милосердие и мудрость Создателя! Все испытания, выпавшие нам на долю
