и справа тоже раздавались пулеметные очереди. Вот одна умолкла… И тут японский снаряд разорвался прямо у бруствера!
Иван на миг ослеп, заложило уши… Придя в себя, он бросился к напарнику, лежащему у пулемета ничком. Тряхнул за плечо:
– Паша! Паша!
Ага – шевельнулся.
Ранен.
– Сейчас…
Иван оглянулся – подозвать санитара. Повезло – во-он он, санитар, как раз пробирался по траншее.
И снова к пулемету. Уже и не нужно было выцеливать – японцы лезли из реки под самым носом. Приноравливаясь, Иван повел стволом и выпустил длинную очередь. Пули вспороли воду, часть фигур попадала.
– Получайте! Еще… еще… Еще!
Дубов, кажется, уже физически ощущал, как летят из раскаленного ствола пули, и выкосил уже немало врагов… а они все лезли, лезли… Господи, да сколько же их там?!
Снова загудело небо – клином пошли тяжелые бомбардировщики «Мицубиси» с кроваво-красными кругами на крыльях. От бомбовых разрывов задрожала земля, и Ивану неожиданно стало вдруг страшно, страшно от того, что не видишь смерти, а знаешь, что подбирается она вот так, незаметно, падая из разверзшегося брюха японского бомбера.
Бойцы залегли, пропуская над собой разрывы, часть бомб упала в реку, поражая своих же – отчетливо было видно, как какой-то офицер, взмахнув самурайским мечом, вдруг переломился, упал, выронив оружие в воду.
Между тем светало, и на помощь вылетели наши «ястребки» – И-15-бис и И-153 «Чайки». Бомберы, заворчав, поспешно повернули куда-то к озеру Буир-Нур.
– Ага! – поглядев в небо, радостно воскликнул Дубов. – Улепетываете!
А за рекой уже шумели танки.
Иван вновь приник к пулемету и стрелял, стрелял, стрелял… А японцы все перли, перли, лезли, неудержимо, как тараканы. И не уменьшались в количестве – вот что самое главное!
Ну, получайте, сволочи, добрый зарядец свинца!
В какой-то момент Иван осознал вдруг, что жмет на гашетку зря – кончились патроны, а из кожуха повалил белый пар. Дубов пошарил рукой, пытаясь нащупать новую ленту… А нету!
Японцы вроде бы угомонились, залегли у самой реки, готовясь к решающему броску.
– В атаку! – взлетел вдруг на бруствер окопов какой-то человек в окровавленной гимнастерке, в котором Иван, повернув голову, узнал батальонного комиссара Чешникова. В правой руке Чешников держал пистолет, а левой махал, обернувшись к траншеям:
– Вперед! За Родину! В атаку! Ур-ра-а-а!
И сам бросился первым… и разорвавшийся рядом снаряд швырнул его наземь, и не встал уже больше комиссар, не поднялся, но это уже было неважно – бойцы рванули в атаку.
– Ур-ра-а! – прокатилось над бегущей шеренгой.
Бросив бесполезный пулемет, Иван выскочил тоже, поддаваясь неосознанному порыву быть в этот момент вместе со всеми, нагнулся, подобрал с земли брошенную кем-то (раненым или убитым) трехлинейку… И увидел впереди,
